— Неужели ваш возлюбленный оказался настолько глуп?
Плечи Вилдии насмешливо приподнялись и опустились.
— О, он оправдывался, конечно же! Говорил, что всего лишь желал оказать той женщине услугу. Помочь найти пропавшего родственника или что-то вроде того.
— Родственника? В приюте?
— Да, мальчик был одарен и не мог оказаться в Саэнне нигде, кроме Дома призрения. Правда, все это происходило слишком давно, но записи сохранились.
Джер напряженно сузил глаза:
— Давно? А не вспомните имя мальчика?
— Почему вы спрашиваете?
— Хочу проверить одну догадку. Если она верна… Все очень плохо. Если неверна — тоже.
— Лагарт. Таково было его имя. Я не могла не запомнить.
Демон сжал кулаки и снова разжал, но костяшки пальцев оставались белыми еще долгий вдох.
— Все, что вы запомнили о той женщине, это голос?
Смотрительница задумчиво нахмурилась:
— Рост не слишком высокий, и скорее всего, она худощава. Но больше я ничего не могла разглядеть.
Женщина, прячущая лицо. Женщина, чей голос выдает привычку к безраздельному властвованию. Могла ли она быть той же, что дала заказ моему отцу? Если да, значит, ее и Трэммина связывали какие-то общие интересы и дела. А если парочка действовала вместе… Кто же из них двоих желал смерти роду Нивьери? Ответ очевиден. Дядюшка приложил руку везде, где успел. Я списывал гибель отца на слепой случай? Зря-а-а-а-а! Все было просчитано и продумано.
Пакостно-то как стало на душе…
— Простите, что отвлек вас своим вопросом. Вы ведь не закончили рассказ?
— Осталось совсем немного. Я знала, что Трэммин хочет заполучить племянника в свое подчинение, потому что сама не раз слышала об этом из уст возлюбленного в минуты откровения. И отомстила сполна! Найти двоюродного дядю Маллета было нетрудно, хотя я, признаться, до самого конца не верила, что кузнец решится поспорить с магом. Но когда dyen Тувериг пришел… Каюсь, оформила все бумаги едва ли не тайно, чтобы пути назад уже не было. Видели бы вы лицо господина распорядителя! Я думала, у него разорвется сердце. Как несколькими днями раньше разорвалось мое. Только жалости не было. Правда, потом, много позже, мне все же стало больно, но… Я справилась. Потому что нашлось кое-что, нуждающееся в моей любви и заботе больше, чем красивый, но бездушный мужчина.
— Да. Много маленьких и благодарных детей.
Демон подошел к Вилдии, наклонился, взял ее ладони в свои и поцеловал.
— Вы чудесная женщина.
— Я мстительная женщина.
— Но из вашей мести родилось нечто доброе и прекрасное.
— Я не умею прощать.
— Если злость придает вам силы творить чудеса, грех становиться доброй! — подмигнул Джер, и Смотрительница рассмеялась.
— Если злость придает вам силы творить чудеса, грех становиться доброй! — подмигнул Джер, и Смотрительница рассмеялась.
Хотя еще мгновение назад готова была зарыдать.
* * *
— Ты везучий человек.
Надвигающиеся сумерки заполняют своей вязкой гущей швы мостовой, и кажется, что идешь по ровному полю. Кажется до того момента, разумеется, как нога подворачивается на очередном стыке камней, и равновесие души, только-только достигнутое, снова рассыпается бусинами злости.
— Да, никому не везет так сильно, как мне!
— Считаешь иначе?
Демон вроде бы шагает в том же ритме, что и я, но постоянно оказывается то впереди, то позади. Наверное, потому что у меня заплетаются не только мысли, но и ноги.
— Невероятное везение — потерять все!
— Зато сколько приобрел… Вернее, скольких. К примеру, эта женщина, рискнувшая бросить вызов бывшему возлюбленному. И твой второй дядя.
Как он не понимает… Или понимает, но иначе, нежели я. Попробовать найти что-нибудь общее в наших ощущениях? А надо ли? Но если не попробую, не узнаю, напрасно все было или нет.
— Вилдия думала об удовлетворении своего желания, только и всего. Хотела отомстить и отомстила. Используя меня, как бессловесную куклу. А Тувериг… Он тоже искал свою выгоду. И нашел. Не было никаких благородных порывов души, и не убеждай меня в этом!
— Не буду.
Почти десяток шагов он молчал. Лучше бы и дальше не говорил ни слова!
— Но ты хочешь, чтобы тебя любили.
Останавливаюсь. Демон проходит чуть дальше, и только заметив мое отсутствие рядом с собой, замедляет шаг и оборачивается.
Хочу? Он именно так объясняет для себя мои поступки? Какая глупость! Да мне плевать! Не нужна мне ничья любовь. Раньше, может, и хотел, а сейчас… Все ушло за Порог. Не без моего скромного участия. Ушло и забылось. Вроде бы.
Но все равно обидно выслушивать такое!
— Это преступление, по-твоему?
— Нет.
— Ты сказал так, будто…
— Это просто невозможно.
Ага, заговорил по-другому? Решил, что недостаточно сильно ударил?
— Меня не за что любить? Ты на это намекаешь? Я, по-твоему, жуткое ничтожество?
Не отвечает. Поднимает голову и смотрит вверх, туда, где на крыши домов медленно, но настойчиво наползает ночь.
— Я не заслуживаю любви? Почему ты молчишь?!
— Потому что мне нечего сказать.
— Тебе — и нечего?! Не лги!
В круговерти сумерек и огоньков, беспокойно колышущихся за стеклами уличных фонарей, зеленые глаза то темнеют, то вспыхивают едва ли не белыми искрами, но чувства в переведенном на меня взгляде не заметно. Вернее, оно есть, только предназначено кому-то другому. Кому-то далекому, а может быть, близкому, но не мне и не самому Джеру.