На диване были разложены несколько женских костюмов из льна и тонкой шерсти, и платья один в один напоминали те, что носили обитательницы Альдейгьюборга. Здесь же матово посверкивали серебром гривны и серьги, фибулы, нитки с разноцветными стеклянными бусами и бронзовыми подвесками, пояски. — Откуда?
— Покопалась в Интернете, нашла на сайте «Мир древностей» мастеров из историко-реконструкторских клубов, занимающихся восстановлением материальной культуры, предложила за готовые изделия хорошую цену — считай, в полтора раза сверх исходной, только бы доставили на дом. Не поверишь, один парнишка-ювелир аж из Москвы примчался, я оптом взяла. Шикарную лекцию о древней Скандинавии мне прочитал, пока кофе пили. Знай он, куда ведет Дверь в коридоре — кондрашка бы хватил… И одежда, и украшения точно соответствуют копаным образцам девятого-десятого веков, никакой самодеятельности и фантазии. Платья пошиты на руках, машинных швов нет. Тебе тоже несколько вещиц купила, пригодятся — Трюггви считает тебя местным жрецом, выглядеть ты должен соответственно.
— Сколько? — повторил Славик.
— За все вместе — чуть больше пяти тысяч долларов.
— Моя зарплата в цеху за полгода, — задумчиво протянул Славик. — Сильно.
— Не дергайся, я со своей карточки деньги сняла — Грау ведь вернули всё до последнего пенни.
— До копейки, — машинально поправил Славик. — Отучайся от буржуинского жаргона.
— Ты что же, не рад?
— Почему, рад. В Старую Ладогу нам обязательно следует наведаться, но не сейчас, а когда Ваня приедет…
— Ваня? А, это тот мужик, который тебя в Париже принимал? Серый? Ты упоминал по телефону вроде бы…
— Он. Расскажу. А ты давай колись, зачем полезла за Дверь?
— Пойдем на кухню.
Оказывается, Алёна проводила на той стороне по три-четыре часа ежедневно — купила шезлонг, поставила в полутора метрах от невидимой границы, отделявшей «историческую реальность» от реальности нынешнего Питера, взяла с собой такие полезные предметы, как видеокамера, карабин и крем для загара. Совмещала приятное с полезным.
Цель была поставлена… Скажем прямо: неопределенная цель. Алёна знала, что на той стороне иногда можно стать свидетелем неких престранных явлений — взять хоть «Тень», о которой Славик все уши прожужжал. Ну а раз так, надо попытаться зафиксировать аномалию с помощью камеры. Почему бы и нет, в конце концов? Лишние свидетельства не помешают.
— И? — Славик вздернул правую бровь. — Получилось?
— Получилось, да не совсем то, — серьезно ответила Алёна. — Сам знаешь, в мистику я не верю, любые необычности рассматриваю с точки зрения незамутненного прагматизма. Подожди минутку, заберу камеру оттуда…
— Давай вместе.
Дверь широко распахнулась, в лицо Славику ударил яркий солнечный свет — ощущение самое фантастическое, жаркое летнее солнце посреди зимы.
Поляна ничуть не изменилась. Ледниковые валуны, цветущий клевер, боярышник на краю лужайки, старая сосна, березы. В полутора сотнях метров к северу поднимается стена мрачноватого елового леса. Пахнет сеном и пыльцой. Шмель жужжит.
Красотища.
— Вот это ты зря, — Славик нагнулся и поднял валявшуюся у разложенного шезлонга пластиковую бутылочку из-под минеральной воды. — Нельзя оставлять здесь современные артефакты из стойких материалов.
— Прости, не доглядела, — Алена подобрала лежавшую в тени правого темно-красного гранитного каменюки, являвшегося одной из «створок» Двери, небольшую цифровую видеокамеру. — Все окурки, кстати, я выбрасывала, возвращаясь в квартиру, старалась не сорить.
— Все окурки, кстати, я выбрасывала, возвращаясь в квартиру, старалась не сорить. Хватай шезлонг, возвращаемся. Если ты против, эксперимент я прекращаю.
Славик пропустил верную подругу вперед, шагнул в дом, дважды провернул ключ, подергал Дверь. Заперто. Все-таки в ХХI веке чувствуешь себя куда увереннее.
Вытащив из камеры карту памяти, Алена вставила ее в слот обитавшего на кухне ноутбука. Три записи, одна длиной в одиннадцать минут, две других по пять-семь. Негусто, объем информации мизерный.
— Позавчерашняя съемка, — Алёна открыла видео. — Около полудня местного времени, солнце стояло в зените. За такие кадры мне Пулитцеровская премия полагается. И долгое лечение в неврологической клинике где-нибудь в Швейцарии. Профинансируешь?
— Да в чем дело-то? — нахмурился Славик. — Давай снимай с паузы!
Обычная любительская съемка — профессионализмом тут и не пахнет. Изображение подергивается, плюс Алёна злоупотребляет зумом — то ближе, то дальше.
Первые кадры: неумелая панорама насквозь знакомой полянки. В динамиках ноута возник Алёнин голос:
— Что за ерунда?.. Оно где-то тут, но я его не вижу…
Отдаленный хруст веток, будто кто-то тяжелый и крупнотелый продирается сквозь кусты. Судя по движению, снимающий отступил на шаг к Двери, виден краешек шезлонга и часть серого валуна справа.
— Лучше бы это был медведь… — голос Алёны трехдневной давности слегка подрагивал. — Тут же водятся медведи, верно?
Щелкнула клавиша мышки, изображение на мониторе застыло. Алёна сегодняшняя как ни в чем не бывало откомментировала:
— Минут за семь до начала съемки я расслышала непонятную возню в лесу — белки застрекотали как оглашенные, сороки разорались. Ничего необычного, вдруг рысь? Зверья там несчитано, на поляну однажды лось забрел, а потом олениха с детенышем. Я уже и не удивлялась.
— Дальше?
— Оно приближалось, судя по звукам. Я взяла камеру, включила. До последнего надеялась, что это мишка или тур. Дверь-то вот она, один шаг — сразу сбегу и закрою с нашей стороны… Гляди.
На видеозаписи обозначилось нечто курьезное: у края лужайки появилась размытая тень, полупрозрачное создание, которое, имея хорошее воображение, можно было бы принять и за человека, только очень уж здорового: метра три с половиной от пяток до макушки — это Славик вычислил по высоте березы, на которой когда-то закреплял радиопередатчик. Но во-первых, сквозь людей окружающий пейзаж не просвечивает, а во-вторых, походка у призрачного существа была дерганой, будто у курицы. Так человек не ходит.