Костук словно окаменел, лишь пламя в голове разгоралось все ярче. Наконец, губы его раздвинулись, и маг произнес нараспев:
Не будет больше успехов, удач
Не будет слез и обид
Останется только лишь горький плач
Над прахом былых побед!
Дернулся Отбросивший Имя, словно родили произнесенные строчки во тьме нечто такое, что может напугать даже верховного мага. И голос его дрожал, когда он заговорил:
— Ты прячешь страх за стихами, Костук? Как всегда, это у тебя получается хорошо.
Жаль, что жребий пал на тебя. Поэты рождаются реже, чем маги, — собственные слова успокоили верховного. К концу фразы он даже позволил себе улыбку.
— Я никогда ничего не прячу, — грустно отозвался Костук. — Она само получается. Ты же знаешь, я даже Силой управляю с помощью стихов.
— Знаю, — кивнул Отбросивший Имя. — А также знаю, что никто более из магов так не может. И Дар светит над твоей головой совсем не зря.
— А я так не думаю, — резко ответил избранник. Коротко поклонился и, развернувшись, исчез во тьме, оставив магов обдумывать крамольную фразу.
Догонять беглеца никто не будет. До утра избранник волен делать все, что захочет, и лишь с восходом солнца, когда новый день, день Тура, вступит в свои права, обязан будет отправиться в путь.
Старик
Сказать, что они шли медленно — значило ничего не сказать. Едва тащились. Родомист хмурился, но молчал. Пока отставание от плана похода не столь велико, и все можно будет отыграть. В том случае, если поправится Хорт. Только в этом случае.
Здесь, в южной части степей, снега нет, и идти легче. Правда, и удобные для дневок места встречаются реже.
Гораздо более чем причуды ландшафта, беспокоил мага Хорт. Все с большей тревогой смотрел на него Родомист. После первого приступа болезнь вцепилась в него яростно и неукротимо, словно отыгрываясь за те дни, на которые отступила под действием воды Сиреневого озера. Редкие периоды нормального дыхания сменялись длительными приступами. Хорт хрипел, кашлял, словно древний старец, и шел лишь благодаря силе воли. Травы помогали плохо, принося лишь временное облегчение, и с каждым разом их действие слабело.
На третий день мучений Хорт просто не смог идти. Произошло это, когда от места очередной дневки не прошли и версты. Охотник неожиданно потерял сознание. Зашатался, словно пьяный, и бесформенным кулем осел на землю. Прыжок Ратана, что метнулся, словно настоящий барс — поймать, поддержать, — оказался излишним.
— Что с ним, маг? Что с ним? — оскалив клыки совсем по?звериному, прошипел воин.
— Удушье, — коротко ответил Родомист. — Очень сильное.
— Что делать? — вопросил воин, укладывая Хорта на землю и расстегивая ему ворот.
— Травы не помогают, — Родомист пощупал охотнику пульс и тяжко вздохнул. — Придется использовать магию.
— Но нас обнаружат, учитель! — вмешался Леслав.
— Да, — маг кивнул. Сомнения одолевали, но он постарался придать голосу как можно больше уверенности. — Но мы сильно удалились на юг, и достать нас будет непросто. Кроме того, судя по возмущениям в потоках Силы, на севере — война, и там может быть просто не до нас.
— Как война? — воскликнул Ратан. — Кто с кем? И ты молчал?
— Да, молчал. Ибо в этой войне ты не сможешь принять участия, — Родомист ощутил себя взрослым среди малых детей, что вынужден объяснять самые простые вещи. Да так оно, собственно, и есть. — Воюют Остроухие с Новгородским княжеством. Родина вне опасности. Пока — вне опасности.
— Что значит пока? — изумился Леслав. Брови его взлетели, подобно птицам.
— А то, что государь Бран, наверняка, втянет в войну и Северин, — грустно ответил маг. — Но у нас сейчас другие проблемы.
— Как же ему помочь? — в глазах ученика Родомист заметил искреннее сострадание и про себя порадовался. Ибо не может быть магом не умеющий сочувствовать, сострадать другому.
— Я попробую помочь, — слова лезли из горла шершавые, как куски сосновой коры. — Вылечить — не получится, но облегчить страдания — наверняка.
— Вылечить — не получится, но облегчить страдания — наверняка. Ты, Ратан, держи Хорту голову. А ты, Леслав, смотри и учись!
Ученик
Учитель тщательно размял руки. Видение в последние дни давалось Леславу все легче и легче, и он сразу углядел, как запульсировал, забился огонек правее сердца учителя, который маги называют Истинным Сердцем.
Родомист расстегнул охотнику рубашку, и узкие его ладони, напомнившие юноше птичьи лапы, легли на грудь Хорта, что нервно вздымалась и опадала. Некоторое время не происходило ничего, затем по груди, по плечам, а затем по предплечьям Родомиста заструились полоски зеленого цвета. Маг концентрировал Силу определенного качества. Он что?то шептал, но Леслав не слушал, завороженный мягким зеленым сиянием.
В тот миг, когда Сила коснулась груди Хорта, тот вздрогнул и открыл рот, словно собираясь закричать. Но зелень потихоньку впитывалась в кожу, мягко уходя в нее, как в болото, и крик умер, так и не родившись.
Когда вся зелень ушла в тело, над грудью Хорта закурилась легкая дымка. Словно там, в теле, развели небольшой костерок. В этот миг Леславу показалось, что он видит в груди Хорта нечто плотное, тяжелое, похожее на камень. Родомист напрягся, дымка заклубилась гуще, складываясь в темное облако.