Хорт постоял некоторое время, затем оглушительно каркнул. Болтуны всполошились, повскакивали на ноги.
— Так?так, — сказал Хорт мрачно. — Треплемся, значит? — охотник смотрел сурово, и спутники под этим взглядом смешались. — Как же так? Вас же кто угодно мог обнаружить!
— Ну, такой интересный разговор получился, — горячо начал Леслав. — И мы увлеклись…
— Увлеклись? — не дал договорить Хорт. — Увлекаться можно дома, на теплой печи. Подойди к вам вместо меня Остроухий, разговор ваш увлекательный пришлось бы продолжить в темнице или на кольях!
— Ты прав, Хорт, я проворонил, — опустил голову Ратан. — Но все хорошо, что хорошо заканчивается.
— Что ругаться, Хорт, все уже позади, — вступил маг, примирительно поднимая руки. — Да и Остроухого я за тридцать саженей почувствую.
— Не доверяю я магии твоей, — упрямо помотал Хорт головой. — Не сработает, и что тогда?
— Что не доверяешь — правильно. Но чего спорить! Мы идем или нет?
— Идем, — ответил Хорт. — Собирайтесь.
По разведанному пути шли быстро. Хорт заранее определил место, где пересечь тракт будет всего удобнее. Там, где лес, хоть и жиденький, с двух сторон подползает прямо к дороге шершавыми языками.
— Перебегать будем по одному, — жестко сказал охотник, когда они вышли почти к самой дороге. — По моему сигналу.
Когда все заняли места, Хорт спросил подозрительно:
— Ну что говорит твоя магия, Родомист? Есть ли рядом на дороге кто живой?
— Я не могу пользоваться магией, ты же знаешь, — мягко укорил маг. — Я могу пользоваться чувством живого, а оно действует всего сажен на тридцать. На этом расстоянии — никого.
Хорт молча развернулся и махнул Леславу. Тот, нелепо семеня, перепрыгнул через упавший ствол и помчался вперед.
Когда небольшая фигурка с выпуклостью мешка на спине скрылась в лесу, Хорт мановением руки отправил вперед Ратана. Тот бежал быстро, ловко.
Тот бежал быстро, ловко. Мечи, что в походе носил за спиной, торчали причудливыми рогами.
Едва Ратана спрятали деревья, как слух Хорта был потревожен. С запада нарастал, приближался глухой топот множества копыт. Охотник махнул рукой на другую сторону дороги, спрячьтесь, мол, и сам опустился на корточки. Рядом присел маг.
В руках первого конного, что вылетел из?за поворота, горделиво высился флаг. Голубого цвета полотнище с большим коричневым желудем посредине красиво реяло на ветру, и вилась под напором воздуха длинная бахрома. За флагоносцем следовал богато одетый Остроухий. Из?под толстого плаща виднелись доспехи. На поясе — меч, выражение лица гордое, надменное. За ним оруженосец, в руках которого щит с тем же желудем, что и на флаге, а также копье. Вслед оруженосцу полилась конница. Оружие блестит, лица свирепы, полны сознания собственной силы, не по?людски серебристые и золотистые локоны мягко вьются на ветру.
Когда последний ряд воинов исчез за поворотом, а топот начал стихать, охотник спросил:
— Слышь, маг, чего это за желудь на знамени?
— Символ силы и стойкости. Такое знамя может носить только высший военачальник. Судя по тому, что знамя с бахромой, перед нами проехал тысячник альвийской конницы вместе с ближней дружиной, — Родомист покрутил головой. — Скоро война.
Хорт только хмыкнул: война — это да, а у нас свои дела. Подождали еще немного, и вдвоем побежали через тракт.
Почти сразу за дорогой начался настоящий, густой лес. Тут вырубали почему?то меньше. Оно и лучше, чем гуще лес, тем легче спрятаться.
Дальше на юг лежат необжитые земли. Остроухие неохотно селятся вдоль границы. Слишком дики тут леса. «А самый плохой лес лучше самого хорошего города, — думал Хорт, в то время как ноги сами выбирали верную дорогу среди сугробов. — Как могут разумные существа без леса жить? Те же Красноглазые? Мне этого не понять!»
Наследник
Сколько Терик помнил, в коридорах родного замка всегда дуло. Вот и сейчас, за стенами — зима, и из всех углов ползет мерзлая сырость. Но рассудок привычно не фиксировался на подобных мелочах. Так было и будет всегда.
Терик, наследник конунга Нордбурга, шагал на встречу с отцом. Следовал тысячу раз пройденным путем, поворачивал, поднимался по лестницам. Мысли витали далеко, у цели, до которой ему еще надлежит добраться.
Очнулся он от раздумий, когда в глаза ударил багровый свет факелов. Тронный зал освещен скупо. Конунг Аралод, как и положено правителю — на троне. Суровое лицо, словно вырубленное из гранита, жесткие глаза. Отец Терика правит вот уже более тридцати лет, и правит железной рукой. Во многом благодаря ему народ йотунов выжил, не дал уничтожить себя Остроухим и Волосатым.
Терик поклонился правителю, затем сделал поклон неприметному старику, который в темных одеждах почти утонул в тени сбоку от трона. И как не поклониться, ведь старик этот — сам Астульф, верховный маг государства, осиянный Даром.
— Ты пришел, сын, — мощный голос Аралода прогудел под сводами, и, казалось, в такт ему, слыша голос настоящего властителя, кивают статуи прежних правителей в стенных нишах.
— Я пришел, отец, — почтительно склонил голову Терик.
— Как ни больно мне это осознавать, — Терик удивленно вскинул глаза. В голосе отца ему послышалась печаль. Неужто и гранит может давать трещины? — Но ты пришел, чтобы проститься. Возможно, навсегда, — теперь горечь проявилась явно, и Терик заскрипел зубами, сдерживая дрожь. Если уж отец опечален? — Ибо Ночь Судьбы беспощадна, маги выбрали тебя, и на юг поедешь ты.