После странного явления двинулись еще быстрее. Перешли пару небольших речек. Перед тем, как вступить на лед, учитель долго вглядывался в небеса, высматривая неведомую опасность.
Шли без остановок, учитель молчал, но когда солнце, светлое пятно среди туч, перевалило полуденное положение, юноша не выдержал:
— Куда мы идем, учитель?
— На Болотные Выселки, — не снижая шага, ответил Родомист. Дыхание его, несмотря на пройденные версты, не сбилось.
— Это где? А далеко еще? — не отставал Леслав. Жутко интересно, зачем в такой спешке покинули обжитую башню и ринулись в чащу.
— Идти до Выселок еще долго. Особенно, если будешь болтать. Устал? — неожиданно сменил тему учитель.
— Нет. Конечно, нет, — гордо ответил юноша, хотя мешок натер спину, а дыхание вырывалось такое горячее, что того гляди, начнет таять снег.
— Ясно, — усмехнулся маг, и остановился. — Небольшой привал. А ты запахнись, а то простудишься, — ученику пришлось подчиниться, но грудь под полушубком так ходила ходуном, что, казалось, вот?вот прорвет его.
Отдыхали недолго. Не успел Леслав дожевать вытащенный из мешка хлеб с салом, как учитель прервал трапезу:
— Пошли, обжора.
— Уже? — юноша вздохнул так, что разжалобил бы самого закоренелого злодея, но на мага вздох никак не подействовал.
— Уже?уже. Нам еще больше пятнадцати верст идти. Или ты хочешь в лесу ночевать?
— Нет, не хочу, — поспешно ответил Леслав, и лямки мешка вновь впились в плечи. Доедать обед пришлось на ходу.
Шли по ельникам, темным и мрачным, словно пещеры, по березнякам, таким светлым, что казалось, там светится сам воздух. По редколесью учитель гнал безжалостно, заставляя пересекать его как можно быстрее.
Зимний день короток, и даже утомительный путь, что обычно день тянется, не удлинил его. Вроде и прошли немного, а небо потемнело, солнце, невидимое за тучами, закатилось за горизонт. Деревья угрожающе надвинулись исполинскими белыми призраками.
Силы начали иссякать. Мысли из головы исчезли, стало неважно, в какую сторону переставлять ноги, зачем. Мир для Леслава сжался до фигуры учителя впереди, белесых силуэтов по бокам, и одной мысли: «Когда же дойдем?»
Когда откуда?то справа, из?за прошитого снегом лесного занавеса донесся едва слышный собачий лай, юноша встрепенулся:
— Мы пришли, учитель?
— Нет, нам дальше, — с вздохом ответствовал маг.
Он тоже устал,
И они пошли дальше, сквозь темный лес и начавшийся снегопад. Сначала снежинки падали мелкие, словно песчинки. Потом вьюга усилилась, и повалили огромные хлопья. Видать, кто?то сердитый рвал на небе белые ткани и швырял обрывки вниз, на землю.
Деревья стали неразличимы под шелестящим белым пологом. Леслав брел почти вплотную к учителю, иначе непременно отстал бы. Когда началась вьюга, маг слегка замедлил ход, но шагал уверенно, не страшась леса, мрака и снегопада, словно помнил дорогу наизусть. Не терял направления, даже когда приходилось петлять, обходя завалы.
Охотник
Хорт шел по лесу спокойно, уверенно. Вокруг знакомые места, на ногах — сделанные им самим снегоступы. Чего бояться? День не для промысла, не велит «Книга Дней» охотиться в день Осла, так что Хорт обходил лесные угодья больше по привычке. Не сидеть же целый день дома?
Дошел до приметного знака — огромной сосны?выворотня, чьи корни раскоряченным пауком торчат из?под снега, и тут охотника настиг приступ. В груди засипело, словно туда поместили дырявые кузнечные мехи. Воздух загустел острыми иголочками, отказался лезть в мгновенно окостеневшее горло.
Хорт остановился, привычно напрягся, сдерживая животное желание вдохнуть. Делать этого пока нельзя, воздух сейчас — яд. И лишь когда в глазах потемнело, а в висках застучали тяжелые молоты, он позволил тонкой струйке проникнуть в измученную грудь.
Долго еще стоял, отдыхая, подставляя лицо падающему снегу. Еще два раза пришлось сдерживать дыхание, пока не ушло противное сипение. Хорт давно привык к болезни, к ужасным, выматывающим приступам. Они преследовали его с раннего детства, не помогали лекарства, не помогала магия.
Он сам научился справляться с приступами, сам и вел хозяйство. Какая девка пойдет за неизлечимо больного? Вот и жил охотник бобылем, на отшибе. От Болотных Выселок, ближайшей деревни, добрых две версты. Болезнь не мешает ставить капканы, сети, рыть ловушки, бортничать, да и сидеть в засаде, поджидая дичь, почти не мешает. Добычу Хорт сбывал в деревне, меха возил на торг в Весеград, ближайший городишко.
Восстановив дыхание, двинулся к дому. Стемнело, да и снегопад усилился. Заблудиться Хорт не боялся, но зачем торчать на морозе ночью? Вот и изба, стоит средь могучих сосен, маленькая и неказистая. Иной раз так занесет снегом, что откапываться приходится. Зато тепло, и ветер не беспокоит. Собаки Хорт не держал, незачем. Свой нюх не хуже собачьего, а слуху позавидует даже рысь.
Привычно скрипнула дверь, пахнуло теплом. Охотник снял полушубок, снегоступы, разулся. Из сеней перешел в горницу, в единственную комнату своего обиталища. Пахнет здесь шкурами и черствым хлебом. В печи, что по заветам предков занимает северо?восточный угол, оранжевыми глазками моргают угольки. Дрожащий желтый свет лучины вырвал из тьмы небогатое убранство: лавки, стол, лари.