Ратан почти сразу полез на верхний полок. В бане светло, пышет жаром груда углей, на которых — раскаленные до красноты камни. По стенам стекает и быстро испаряется вода. Родомист благостно раскинулся на среднем полке, Леслав робко жмется внизу, ребра торчат, как у голодной лошади. Глядя на юношу, Хорт захохотал: «Чего вверх не лезешь? Замерзнешь скоро. Давай сюда — нагреешься!» — и охотник сам полез наверх, к Ратану.
Жар постепенно проник в мышцы, впитался в кости, принес сладкую истому, легкую дурноту. По телу выступил пот, унося с собой грязь, болезни, все нечистое и ненужное. Когда потек ручейками, Ратан с кряхтением потянулся к загодя заготовленному венику, сказал веско: «Ну что, пора? Попаримся», — ив ответ зашелестела хвоя на еловых ветках.
Старик
Вода очистила не только тело, но и разум. Родомист ощутил себя вновь родившимся. Стало легко и спокойно. Когда вернулись в дом, бурю смеха вызвал спящий на лавке Леслав. Хорт даже предложил его не будить, оставить без ужина, но маг вступился за ученика, отговорил. После серии толчков парень разомкнул очи и спросил, выворачивая челюсти:
— Что, я задремал?
— И чуть не проспал ужин, — ответил Родомист, ехидно ухмыляясь.
Казан выставили на широкую доску, что служит столом, рядом примостилась фляга самогона. Мясо, хоть без приправ и особых поварских хитростей, получилось отменное. Немного жесткое, как у всякого лесного зверя, оно елось великолепно, особенно под слегка пованивающий деревенский самогон. Несмотря на некоторую мутность и упомянутый запах, пойло оказалось крепкое. Подогретых парилкой едоков оно разобрало почти сразу. Хорт начал рассказывать удивительные истории, что случались с ним на охоте. Плел такое, что уши вяли. Подобного слышать Родомисту за долгую жизнь не доводилось. И медведя доблестный охотник заваливал одним ножом, и от стаи волков спасаясь, просидел на тонком дереве целую неделю. Лису поймал голыми руками, Зайца на бегу за уши схватил.
Леслав слушал эти враки с открытым ртом, а Ратан хмыкал?хмыкал и все же не выдержал, заявил прямо:
— Все ты врешь!
— Я, вру? — возмутился охотник, лицо его при этом обрело самое свирепое выражение.
— Ага, врешь, — радостно подтвердил Ратан, слегка ткнув Хорта кулачищем в грудь, отчего тот как?то осел, подался назад, и принялся остервенело чесать в затылке, вспоминая, на что же обиделся.
Закончили тему тем, что выпили еще по одной. Потом еще по одной, и еще. Над миром давно царила полночь, а разговор становился все горячее и горячее. Глаза спорщиков блестели, щеки раскраснелись.
Последнее, что слышал, засыпая, Родомист, был возмущенный вопль Ратана:
— Что, я придумываю? Да я тебе сейчас.
Наследник
Полозья саней противно поскрипывали, и Терик с опаской думал, на какой срок их еще хватит. И не столько боялся за сани, на каких ехал сам, как за те, на которых везли его корабль, малый драккар. На нем сыну конунга предстоит пересечь море. Но полозья пока держали. Мощные тяжеловозы северной породы бежали без устали, и версты снежного пути проносились назад, одна за другой, становясь прошлым.
Ехали по руслу, ночами, следуя совету конунга. Выезжали только с наступлением темноты, благо темнеет зимой рано. Двигались почти до рассвета. А когда солнце яичным желтком выползало на небосвод, искали место для дневки, желательно в лесу. Конечно, спрятать почти пятисаженный драккар не так?то просто, даже в густом ельнике. Но они старались, и соглядатаев пока не было заметно в воздухе. Лишь раз столкнулись с реальной опасностью, когда дорогу преградил лишенный обычного зимнего сна медведь. Бурый зверь угрожающе встал на задние лапы, заревел. Лошади дернулись, захрапели, закричали возницы, пытаясь удержать обезумевших животных. Терик, ухватив секиру, вышел вперед. Нет, он не собирался сражаться с собственным тотемом, сын конунга должен чтить закон: «Посягнувший на жизнь своего тотема лишается благословения Творца».
Так они и стояли: огромный зверь и почти столь же огромный йотун. Стояли до тех пор, пока зверь не опустился на четыре лапы, рявкнул напоследок, гораздо более миролюбиво, чем вначале, и спокойно потрусил прочь.
Случилось еще ночное нападение грифонов. Сражаться с этими свирепыми обитателями Полуночных гор бесполезно. Грифоны огромны и быстры, а перья их по прочности не уступают металлу. Едва завидев темные силуэты на фоне багрового вечернего неба, Терик скомандовал: «К берегу!» Заорали погонщики, кони рванулись, пологий берег под боком пришелся как раз кстати. Как только последние сани въехали под укрытие стволов, мощные тела с шумом пронеслись над вершинами, и раздраженный клекот огласил небеса. Чудовища покружили над людьми, обдавая их запахом грязных перьев, и исчезли, умчались на закат.
Дорога, которой сын конунга пробирался к Внутреннему морю, идет сначала по реке Каменке, что тянется вдоль гор от самого Нордбурга. Затем сто верст пути через леса — волоком до Порубежной реки. А уже по ее руслу, по прочному льду, до самого моря, что не замерзает, в отличие от Внешнего, даже в самые лютые морозы.
Ученик
Проснулся от головной боли и ощутимой жажды: в рот словно песка насыпали. Брага оказалась гораздо сильнее, чем предполагал Леслав. Голова юноши гудела, в животе что?то неприятно ворочалось.