— Потому что я пошла тебе навстречу.
— Как это?
— Как рабыня, которая идет навстречу своему господину.
— Ты и есть рабыня.
— Да, господин, — вздохнула она.
— Ты находишься в камере подчинения, — напомнил я.
— Ты не оставляешь мне никакого выбора.
Я улыбнулся.
— Сейчас я дам тебе возможность выбрать. Первый и последний раз.
— Выбрать? — растерялась рабыня.
— Я предоставляю тебе выбор невольницы. Ты можешь либо уступить, либо умереть.
— Я предпочитаю уступить, господин, — испуганно проговорила она.
— Естественно, — усмехнулся я. — Ты же рабыня.
— Спасибо, господин, — тихо произнесла девушка.
— В следующий раз, — строго сказал я, — выбора у тебя не будет.
Я начал снова к ней прикасаться, вознося ее на высоты, которые она выбрала.
— Аййи! — вопила она. — Я отдаюсь тебе, господин!
Между тем сегодня я не собирался ею овладевать.
— Пожалуйста, погладь меня еще! — просила она. Как трогательно выглядели ее маленькие ладошки, время от временя сжимающиеся в кулачки!
— Я даже не подозревала, что бывают такие ощущения, — призналась девушка.
— Это пустяки, — ответил я.
— Пустяки! — возмущенно воскликнула она. — Никогда раньше я не испытывала ничего подобного!
— Маленький оргазм невольницы, — сказал я.
— Я почувствовала, что готова подчиниться тебе безоговорочно. Мне так понравилось это ощущение!
Спустя некоторое время я снова начал ее гладить.
— Что собирается сделать господин со своей рабыней? — спросила она.
— Немного ее поучить, — ответил я.
— Да, господин.
На этот раз она начала кричать и извиваться уже через десять ен. Неожиданно она посмотрела на меня широко открытыми, испуганными глазами.
— Опять! Это наступает опять! Только на этот раз гораздо сильнее! Я не вынесу! Оно убьет меня! Я умираю!
— Не умрешь, — сказал я.
— Айии! — завизжала рабыня, мотая головой. Потом крики ее перешли в рыдания. — Я скована цепью. Держи меня. Не отпускай. Пожалуйста, господин! Не отпускай меня!
Я поцеловал ее.
Потом крики ее перешли в рыдания. — Я скована цепью. Держи меня. Не отпускай. Пожалуйста, господин! Не отпускай меня!
Я поцеловал ее. Овладевать ею я пока не хотел.
Она смотрела на меня, запрокинув голову.
— Пожалуйста, господин, войди в меня! Я хочу принадлежать тебе безвозвратно. Сжалься надо мной! Умоляю!
— Позже, — сказал я. — Ты еще не разогрелась.
— Хорошо, господин, — испуганно пролепетала она.
На рассвете я проснулся от прикосновения нежных губ Эвелины.
Ночью я ее расковал, за исключением кандалов на левой лодыжке.
Она разбудила меня так, как я ее научил. Приятно просыпаться подобным образом. Я гладил ее волосы, в то время как она доставляла мне наслаждение.
Ночью я показал ей кое-какие маленькие хитрости, элементарную технику рта, рук, грудей, волос, губ, стоп и языка. Это поможет девчонке выжить в таверне Пембе. Самое же главное — я объяснил ей чрезвычайную важность подчинения, основу основ поведения рабыни. Отсюда вытекает все остальное.
Я застонал, и она радостно посмотрела на меня, довольная, что ей удалось исторгнуть из меня сладостный звук.
— Доведи дело до конца, рабыня, — сказал я.
— Конечно, господин!
Мои руки непроизвольно вцепились в ее волосы. Я прижал девушку к себе. Потом я ее отпустил.
Подтянув девушку поближе, я посмотрел на ее лицо в тусклом свете нового дня, пробивающегося в альков сквозь щель между шторами на дверях. Потом я вытер рот невольницы ее волосами.
— Уже утро, господин, — прошептала она.
— Да, — сказал я.
Она преданно смотрела мне в глаза.
— Говори, — приказал я.
Прижавшись губами к моему уху, она зашептала. Прошлой ночью я научил ее этим словам.
Он — Господин, а я — Рабыня
Он — хозяин, а я — собственность
Он командует, а я подчиняюсь
Он получает удовольствие, а я его доставляю
Почему это так?
Потому, что он — Господин, а я — Рабыня.
Я положил ee на спину спину и улыбнулся:
— Доброе утро, рабыня!
— Доброе утро, господин! — радостно откликнулась она.
— Хорошо ли ты спала? — спросил я.
— Ты почти не позволил мне спать, но в те маленькие промежутки, которые у меня были, я спала самым крепким и счастливым сном в моей жизни!
— Снились ли тебе сны?
— Мне приснилось, что я рабыня. А потом я проснулась, и оказалось, что это так и есть. Я улыбнулся.
— Я — рабыня, — радостно произнесла она. — Представляешь, как это здорово! Сегодня утром я проснулась с ощущением огромного счастья. Ты подарил мне это чувство вчера ночью.
— Как по-твоему, способна свободная женщина пережить такое? — спросил я.
— Никогда, — решительно ответила Эвелина. — Потому что свободные — не рабыни. То, что я пережила, может чувствовать только рабыня, лежащая в объятиях господина. Свободной женщине эти чувства недоступны.
— Пока ее не закуют в кандалы, — заметил я.
— Конечно, господин, — согласилась она. — Если бы ты знал, как мне жаль свободных женщин! Какие они невежественные! Неудивительно, что они враждебно относятся к мужчинам.
— Если бы ты знал, как мне жаль свободных женщин! Какие они невежественные! Неудивительно, что они враждебно относятся к мужчинам. Впрочем, если мужчина недостаточно силен, чтобы надеть на женщину ошейник, он действительно достоин ненависти.
— Может быть, — задумчиво проговорил я, вспомнив женщину, которая некогда была моей свободной спутницей. Я вспомнил, какую жестокость она проявила по отношению ко мне в доме Самоса, когда ей показалось, что я слаб и беспомощен. Некогда она была дочерью Марленуса из Ара, но он от нее отказался после того, как она попала в рабство. Вместо того чтобы смириться с пятном на своей чести, славный убар Ара торжественно отрекся от дочери на мече и медальоне, который украшал его покои. Теперь эта девушка свободна, но лишена гражданства. А все потому, что на левом бедре у нее красовалось клеймо Трева, ибо однажды она стала рабыней Раска из Трева, капитана и тарнсмена. Интересно, успел ли он ее подчинить себе? В принципе я в этом не сомневался. Тогда мне казалось, что клеймо Порт-Кара будет хорошо смотреться поверх клейма Трева. Мне очень хотелось увидеть, как она будет танцевать, прикрытая крошечным отрезом алого невольничьего шелка.