— Не улыбайся, дочка, ибо ты не умнее меня. Разные штучки можно увидеть даже на ярмарках, а по всему Шереру бегают сотни дураков с Брошенными Предметами за пазухой. Достаточно знать формулу, чтобы с помощью этих Предметов творить разные глупости. Твоему приятелю-коту помогает ползать по скалам, как муха, сила Гееркото, называемого Серебряным Пером. Темная Полоса, отражением которой является этот Предмет, была самой важной среди всех, вызвавших из небытия первый шерерский разум — человеческий… Силами этой Полосы пользуются, чтобы ходить по самой большой груде камней в мире — и лишь бы только для этого! А уж здесь, в Ромого-Коор, каждый, кто хоть что-то знает о Шерни, может вовсю использовать ее силы без Брошенных Предметов. По-твоему, они все — посланники? Все — посланники? Те, кто вынес отсюда Предметы, чтобы лазать по горам, или те, кому хочется издавать на ярмарках на потеху толпы всяческие невероятные и забавные звуки? Словно одних фокусов им мало!
Каренира посмотрела на Байлея и слегка прикусила губу. Дорлан разгневался не на шутку.
— Во второй раз в жизни я делаю то, чего делать не следовало. В первый раз… я не справился с собственными желаниями. Не каждый день увидишь юную девушку, которая никогда уже не прозреет… Или услышишь искренние, идущие от самого сердца слова солдата, который прибежал к ней на помощь и не успел. Жалость! Человеческая слабость… Я не имел права, не мог… но в самой глубине души, вопреки всему, мне захотелось помочь. Но сегодня еще хуже: я сознательно пошел на поводу у своих желаний. А тем временем твои глаза, дочка, и даже твоя жизнь, мой мальчик, вовсе не важнее, чем Шернь и ее мир. Люди теряют зрение и умирают, ибо так устроен этот мир, созданный Полосами Шерни. Шерер означает «мир Шерни», и следует об этом помнить. Не говори мне, дочка, что я — посланник, ибо «посланник» вовсе не означает «тот, кого послали» куда-то или зачем-то. Не от меня зависит, сочтут ли Полосы меня своей частью. И при всем при этом я делаю все, чтобы этого не случилось. Не случилось.
Он встал.
— А теперь пойду поговорю с Брулем.
Каренира открыла было рот, готовая предложить свою помощь, но ничего не сказала. Да и чем она могла помочь при разговоре двоих… таких людей?
В наступившей тишине они смотрели, как он уходит, направляясь в сторону ряда невысоких холмов. Держась за руки, они долго молчали, до тех самых пор, пока силуэт идущего не скрылся за хребтом возвышенности.
Каренира вздохнула.
— Где мы, собственно? — спросил Байлей, с некоторым удивлением окидывая взглядом довольно большое круглое пространство, кое-где поросшее травой и даже кустарником. В других местах края растительности не было вообще.
— Посланники говорят о месте под названием Мертвое Пятно. Я о чем-то таком слышала. Об этих местах должен знать каждый, кто идет в край… Ты не слышал?
— Это то же самое, что и Добрый Круг?
— Да! Именно так.
— Мне об этом рассказывал Гольд. Здесь не действуют силы Дурного края? Никакие силы?
— То же самое говорил и Дорлан.
Взгляды обоих вернулись к тому месту, где исчез их спутник.
— Дорлан-посланник, — ошеломленно проговорил Байлей.
— Да, Дорлан-посланник, — эхом отозвалась она.
— Пусть он на меня и злится, но я-то знаю… Посланник, самый могущественный и великий из всех когда-либо живших посланников. Его боится весь край, о нем ходят легенды. Я их столько слышала в Армекте! Его видели в моем краю еще во времена Кошачьего восстания. А ты ничего о нем не слышал?
— Только имя. Не помню, когда и от кого.
— Дартан — странный край.
— Это прекраснейший край на свете, — серьезно сказал он. — Я видел Армект и знаю небо над равнинами, Каренира. Но нет ничего прекраснее городов и лесов Дартана.
— Ведь вы не умеете любить свой край. Вы его отдали. Для вас существует лишь ваше благородное происхождение, важно лишь благо вашего Дома… — с сомнением проговорила она, поджав губы. — Арены… Ваше рыцарство…
— Это примерно как если сказать про Армект, что все там ходят голые.
— Не ходят… Каждый знает, как выглядит голый человек, так что нет необходимости постоянно это скрывать, даже во время купания, ибо это глупо… Но голыми мы не ходим.
— Но ведь ходите, — возразил он. — Например, солдаты.
— Солдаты, прежде чем отправиться в бой, доверяют друг другу самое сокровенное, прощают все обиды. И тогда нагота имеет значение… — Она не договорила, увидев его улыбку.
Ведь он прекрасно знал, как это бывает.
— Понимаю, — сказала она. — Ты хочешь мне показать, что кто-то видит Армект так же, как некоторые — Дартан? Повторяя лишь то, что где-то слышал? Но у вас ведь есть эти ваши арены, для вас очень многое значит происхождение… церемонии…
— Так было. Да, и сейчас так же, и так и должно быть. Но армектанцы, навязавшие нам свои законы… порой весьма глупые законы, продемонстрировали кое-что, о чем в Дартане когда-то никто не имел понятия. Что можно по-настоящему гордиться тем, что ты армектанец или дарт.
— Дарт?
— Дартанец — это каждый, кто родился и живет в Дартане. Но я и то и другое, Каренира. В первую очередь я дарт, то есть тот, чьи предки всегда жили в этом краю. Они ниоткуда не прибыли. Когда Шернь давала людям разум, первая сознательная мысль моих праотцев зародилась где-то в Золотых Холмах, которые тогда еще никак не назывались.