Ранер, обычно невозмутимый, чуть не взорвался от ярости.
— Во имя Шерни, госпожа! — бросил он. — Еще до утра весь город будет знать об этом золоте! Что ты хочешь доказать и кому? Купеческой прислуге?
— А что я такого сделала? — удивленно спросила она. — Ранер, не слишком ли много ты себе позволяешь?
Тот развел руками.
— На тебя охотятся. Все! А ты только что крикнула: «Я здесь!» Когда-то ты могла так делать, но сейчас? Сейчас на тебя идет охота, понимаешь?
— Ранер, с меня хватит! — предупреждающе бросила она.
— Ранер, не слишком ли много ты себе позволяешь?
Тот развел руками.
— На тебя охотятся. Все! А ты только что крикнула: «Я здесь!» Когда-то ты могла так делать, но сейчас? Сейчас на тебя идет охота, понимаешь?
— Ранер, с меня хватит! — предупреждающе бросила она. — Мне казалось, ты знаешь этого купца.
— Купца — да, но не подручного… Тихо!.. — прошипел он, ибо слуга как раз вернулся, пропустив хозяина вперед.
Увидев клиентов, купец тотчас же отослал помощника, после чего подошел к Ранеру и обменялся с ним несколькими тихими словами. Обиженная Каренира отошла в сторону и начала копаться в груде какого-то хлама.
— Мы переночуем здесь, госпожа, — сказал, подходя, Ранер. — Нужно купить что-нибудь специально для тебя?
— Пурпурное платье, — ответила она. — Ну и вот это. — Она показала на сундук с колбасами.
Ранер извлек откуда-то немного серебра и дал купцу.
— Два приличных плаща, тридцать локтей веревки, еды на неделю для двоих, — сказал он. — Ага, еще хороший кремень. Хватит?
— Даже слишком, — последовал ответ, — Я подготовлю все к утру. Да, ваше благородие?
— Да.
Вскоре они оказались в большой комнате, обставленной довольно скромно, ибо, кроме стола, скамьи и трех кроватей, в ней ничего не было. Хозяин принес свечу и зажег от нее несколько других. Потом гости остались одни.
— Когда-то, — хвастливо проговорил Ранер, бесцеремонно укладываясь на одну из кроватей, — я оказал этому человеку немалую услугу. Я спас его жизнь, ну… во всяком случае, имущество, что для купца означает то же самое. Хель-Крегири не знает, что у меня есть личная квартира в Бадоре. Впрочем, кроме Армы, никто об этом не знает. Думаю, мы здесь в безопасности.
— Послушай, Ранер, — помолчав, сказала Каренира. — Не нравится мне все это. Признаюсь, я не привыкла к обществу. Чьему бы то ни было. Не хочу быть несправедливой, но мне почему-то кажется, что ты постоянно пытаешься навязывать мне свою волю. Я уже устала слушать о том, как все на меня охотятся, что мне угрожает, где я в безопасности, а где нет. С этого момента, прежде чем ты примешь какое-то решение, а тем более воплотишь его на практике, поговори сначала со мной. Возможно, мне потребуется защита. И возможно, ты и в самом деле защитишь меня лучше, чем кто-либо другой. Но на этом — все. Думать за обоих буду я. Я уже выбиралась из таких переплетов, какие тебе и не снились.
Ранер ничего не ответил. Помолчав, он встал с кровати и начал расхаживать по комнате.
— Ты была когда-нибудь на моем месте? Ты знаешь, как себя вести? — наконец спросил он.
Каренира присела на край стола.
— Все когда-то бывает в первый раз, — заметила она. — Ранер… да ты просто забыл, кто я…
Он посмотрел под ноги.
— Возможно, — неожиданно согласился он. — Но не так давно, — продолжил он после короткой паузы, — Хель-Крегири поручила мне следить за одной сумасшедшей женщиной в лохмотьях. Правда? Я ходил за тобой по Громбу и насмотрелся достаточно, чтобы сказка о непобедимой Охотнице вылетела у меня из головы раз и навсегда. Тебя это не удивляет? Скажи.
На этот раз она отвела взгляд.
— Однако я кое-как все же справилась. Похоже, я больше не хожу в лохмотьях и даже говорить умею — ты не заметил?
— Заметил. Да, ты справилась, но вовсе не сама. Не морочь мне голову, Охотница.
— Ранер, — спокойно сказала она, но под этим спокойствием чувствовалась злость, — я в самом деле сыта по горло.
Мне очень хочется тебя ударить. Но мне пришла в голову идея получше, а именно: завтра ты возвращаешься в Громб. Меня утомил вид твоей рожи, тем более что выражение ее редко бывает умным. Я пойду в Овраг одна.
— Послушай, Охот…
— Одна, или не пойду вообще. Заткнись.
Она подняла палец.
— Ну а теперь оставляю тебя в этой норе.
— Куда ты идешь? — рассерженно спросил он.
— Ну, Ранер… Куда хочу, туда и иду.
С этими словами она взяла свои вещи, набросила плащ и вышла.
Каренира сказала Ранеру искреннюю правду — действительно, чье бы то ни было общество рано или поздно начинало ее тяготить. Она любила себя и хотела быть предоставленной только самой себе. В том, что говорил Ранер, было немало истины. Но она не в силах была просто так взять и отбросить старые привычки. Кроме того, ей казалось, что она и Ранер попросту друг другу не подходят. Она явно видела, что этот человек всегда подумывает о бегстве, когда она почитает за лучшее спрятаться; спрячется, когда она предпочтет сражаться; будет драться, когда она выберет бегство… Они отличались и характерами, и привычками. Басергор-Крагдоб воспитал гвардейца на свой манер. Она не сомневалась в том, что Ранер был для нее прекрасным товарищем и отличным помощником. Но то, что было хорошо для Глорма, ей не подходило.