Сказав это, она начала крушить корчму. Она порубила мечом большую бочку с пивом и перебила множество кружек, разбила несколько бутылей и превратила в фарш висевшую на колышке колбасу. Зрители выли от счастья. Квас, пытаясь спасти свое имущество, с ревом набросился на вооруженного демона в женском обличье, но получил в рожу рукояткой. Потом она начала бить плашмя. Несчастный упал. Растоптав лежащего и сорвав потрепанную занавеску из соломы, она ворвалась в заднюю комнату. Оттуда донесся ее радостный возглас, и почти сразу же под громкие крики собравшихся о стойку ударилась большая корзина с яйцами.
— За патрулем побежали, за патрулем! — крикнул кто-то от дверей. — Сейчас патруль придет!
Действительно, какой-то мальчишка, возможно сын трактирщика, выскочил наружу и помчался по улице, призывая солдат из патруля. Квас кое-как поднялся, высмаркивая кровь из носа, а увидев пробиравшегося сквозь толпу слугу, рявкнул на него и бросился к двери собственной кладовой. Внутри все еще бушевали разрушительные силы.
Слуга догнал своего хозяина неожиданно быстро — размахивая руками, он пролетел по воздуху, описал плавную дугу и грохнулся о стену, после чего осел к ногам своего работодателя.
Плечистый массивный мужчина пробивал себе дорогу к стойке, таща за воротник второго слугу. Подняв, словно крысу, он уложил его на армектанское новшество.
— Ранер, ну наконец-то, — сказала Каренира, появляясь с большим окороком в руке. — Я тут с хозяином поссорилась.
Трактирщик смерил взглядом фигуру новоприбывшего, а затем посмотрел на доску в своей руке, которой желал дать гордое имя оружия. Усомнившись в своей счастливой звезде, он выронил деревяшку на пол.
Из большой бочки вытекало пиво. Каренира убрала меч, взяла окорок под мышку и подставила под пенящуюся струю одну из уцелевших кружек.
— Тоже хочешь?
Ранер помог ей выбраться из-за стойки.
— Сейчас здесь будет патруль, — сказал он.
Присутствующие молча следили за интересной беседой.
— Ну и хорошо, — ответила она. — Идем, я сняла тут комнату… Ага, заплати за окорок.
Ранер выложил три медяка. Трактирщик расплакался.
Пока они пробирались сквозь толпу, их хлопали по плечам и спинам. Среди веселого шума то один, то другой угощал пивом, третьи звали к столу, но они отказывались.
Убрав из комнаты шлюху, Ранер задвинул щеколду.
— Ну и как? — спросила она.
Он пожал плечами и сел на кровать, опустив ноги в лужу пролитого пива.
— В Громб я не вернусь, — сказал он, словно именно об этом они разговаривали.
— Ясное дело, что нет, — согласилась она.
Они съели окорок и выпили пиво.
Солдаты появились вскоре после этого. Она достала из сумки маленький свиток пергамента и бросила десятнику. Солдат увидел печать представителя, подпись княгини Верены, если даже умел читать — то не стал… Может быть, заметил два или три слова. Он лишь сказал «ваше благородие» и исчез.
— Что это? — спросил Ранер.
— Ничего. В самом деле ничего, — буркнула она, пожав плечами. — Этому хватило одной печати.
Она легла, заложив руки за голову.
— Верена сунула мне это чуть ли не силой. Там она называет меня своей подругой и просит, чтобы у меня не было никаких затруднений в пути.
— Ее высочество… — начал Ранер.
— Ее высочество, — перебила она, — испытывала ко мне чересчур сильные чувства.
Ранер не понял. На щеках Карениры проступил румянец. Разозлившись, она пояснила:
— Ее высочество видела во мне то, что должны видеть только мужчины, хотя сама она еще не отдавала себе в этом отчета… Понимаешь? Я сбежала, Ранер, потому что самое большее через неделю мне пришлось бы прямо ей сказать, что я не нуждаюсь в любовнице, пусть она даже дочь императора. Вот так. Только никому не говори. Даже Арме… Я хотела хоть кому-то об этом сказать. Как-то так, знаешь…
Она протянула руку и коснулась его щеки.
— Извини за все сегодняшнее. И предупреждаю: не командуй мной больше, ибо я и в самом деле не знаю, что с тобой сделаю.
Она сняла куртку.
— Хочешь?
Он хотел.
Она дала.
18
Узкое и крутое ущелье словно возникло вследствие какой-то ошибки — высокие скалистые стены явно должны были сомкнуться, но что-то их удержало. Теперь они нависали, наклонившись друг к другу, и трудно было избежать впечатления, что пропасть между ними может в любой момент исчезнуть: достаточно, чтобы скалы возобновили свое, прервавшееся по неизвестным причинам, движение.
И все же жили на свете люди, которым это странное место казалось вполне безопасным. Вход в ущелье охранял мощный, хотя и не отличавшийся особой красотой частокол, из-за которого виднелись крыши нескольких заброшенного вида домов. Внизу тек ручей, во время сильных дождей, несомненно, превращавшийся в реку. Местные жители делали все, что было в их силах, чтобы уберечь свои хижины от затопления — в каменном дне был выкопан (или скорее выдолблен) глубокий ров, шедший посреди селения. Было, однако, сомнительно, что этого средства защиты всегда оказывалось достаточно.
Селение называлось Безвозврат или Овраг.
Человек, не знавший Тяжелых гор, мог бы задать себе вопрос — чем, собственно, жили обитатели Безвозврата? Пастушеством они не занимались, ибо их овцам пришлось бы питаться скалами. Что же являлось источником существования этих людей? Какое ремесло?