Протянутая рука коснулась коробочки. Первая наместница судьи трибунала откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, раскусила три горькие, обжигающие язык и горло таблетки.
Вечером того же дня подошли две первые полусотни лучников Армектанского легиона.
27
Прибытие войска вызвало немалую сенсацию. В Громбе давно уже забыли, как выглядят дисциплинированные тройки во главе с десятниками. Войско прошло по улицам, словно на параде; вьючных мулов оставили под стражей в предместье, чтобы жители громбелардской столицы могли полюбоваться на сомкнутые, нагруженные лишь оружием, словно идущие в бой шеренги. Ярко-синие мундиры вызывали всеобщее любопытство и — в отличие от темно-зеленых громбелардских — казались скорее придающими бодрости, нежели опасными. Еще более необычными были луки. Во Второй провинции это оружие использовалось нечасто; в Громбелардском легионе отряды арбалетчиков значительно превышали по численности лучников. Весть о прибытии войска, к тому же столь необычного, опередила марширующий отряд. Люди толпой высыпали на улицы. Легионеров приветствовали, да что там — им устроили настоящую овацию. Впрочем, ничего удивительного: улицы громбелардских городов с некоторого времени были местом воистину недружелюбным, ночью же — попросту опасным. Рядовой горожанин мало что знал о делах провинции — но имел глаза и видел, что жизнь становится все дороже, патрулей на улицах нет, зато бандитов хоть отбавляй. К тому же — какие-то странные, мрачные вести с гор…
Но вот — прибыло войско! Сотня армектанских лучников тотчас же разрослась до целой тысячи, даже нескольких тысяч — ибо эти солдаты были явственным знаком того, что Вечная империя все еще существует, у императора есть дисциплинированные и послушные солдаты, которые придут навести порядок, если возникнет такая необходимость. В Громбеларде не слишком любили армектанцев, их образ жизни, язык и странные обычаи, — но сама империя, в сознании обычного жителя Громба, существовала всегда, и всегда Громбелард был одной из ее частей. И, как сказала Норвину Верена, армектанское войско было (о, ирония судьбы!) войском «чужим» лишь для первого армектанца в Громбеларде. Для князя-представителя.
Арме, всю жизнь любившей легионеров не в большей степени, чем урядников трибунала, хотелось смеяться из-за собственного энтузиазма — ибо она испытывала энтузиазм, ни больше ни меньше! Как представительский двор, так и трибунал были извещены о приближении обещанных императором лучников, однако ждали их только через день-два. Тем временем две первые полусотни преодолели форсированным маршем расстояние между Бадором и Тромбом, появившись совершенно неожиданно, застав всех врасплох.
Тем временем две первые полусотни преодолели форсированным маршем расстояние между Бадором и Тромбом, появившись совершенно неожиданно, застав всех врасплох. Арма, возбужденная словно последняя из горожанок, ворвалась в комнату Верены.
— Ваше высочество! — крикнула она с порога и замолчала. Наместница сидела в кресле, откинув голову назад. Над ней склонилась Ленея — Жемчужина Дома, которую Верена забрала с собой, покидая дворец. Светло-серое платье наместницы было забрызгано кровью, так же как и лежащие на столе бумаги. Служанка пыталась остановить кровотечение, прижав платок к носу своей госпожи. Арма бегом бросилась к креслу и остановилась как вкопанная, услышав смех Верены. Наместница судьи была в прекрасном настроении.
— Много шума… из ничего… — проговорила она чуть хрипло, из-за крови в горле. — Ох, оставь же меня наконец! — раздраженно прикрикнула она на Ленею. — Или нет, не оставляй… Говорю тебе, Арма, что это за… — она снова рассмеялась, — что за странная идея — спать только с мужчинами… Посмотри на нее, ммм…
Это был какой-то бред.
Рыжеволосая дартанка беспомощно посмотрела на Арму и кивком показала на стоящую на столе коробочку. В глазах ее блестели слезы. Арма приоткрыла крышку и сжала губы.
— Похоже, я была слепа… — сказала она с внезапной, бессильной яростью. — Эта ее смена настроений… О, ради всех… Холодные компрессы! Кровь пусть течет, пусть она ее не глотает! — бросила она, поспешно направляясь к двери.
— Да, госпожа… — сказала служанка. Голос ее сорвался.
— Могу проглотить тебя, — весело заявила наместница. — Хочешь?
Арма вышла.
Комнату Верены охранял один из гвардейцев Норвина.
— Никого сюда не впускай, понял? Только я и твой начальник.
— Так точно, госпожа.
— Никого другого! Даже самого императора, никого!
— Так точно, госпожа, — повторил гвардеец.
Арма сбежала по лестнице и вскоре была уже на улице. Весть о том, что императорская дочь, занимающая один из важнейших постов в провинции, травит себя худшей дрянью Шерера, не должна была выйти наружу. Арма кое-что слышала о шехарее. Кровотечение появлялось лишь тогда, когда одной дозы уже не хватало. Мужчины переносили это лучше. Женщины, у которых в силу естественных причин бывало кровотечение каждый месяц, раньше или позже истекали кровью насмерть. Сначала довольно легко было делать перерывы на несколько дней, когда возникала такая необходимость. Потом… потом уже нет. Если у Верены пошла кровь из носа, это означало, что ближайшее естественное кровотечение может оказаться для нее последним. Арма прекрасно осознавала, что при столь больших дозах наместницу только силой удастся удержать от приема очередной коричневой таблетки. Впрочем, об этом можно было побеспокоиться и позже. Верена могла истечь кровью уже сейчас, кровотечение из-за шехареи не прекращалось само по себе.