Пора была еще ранняя, народу на улицах ей встретилось немного. Сгорбившись под напором ветра, люди безразлично проходили мимо. Она удивленно остановилась, когда дорогу ей преградил высокий массивный мужчина. Подняв взгляд, она долго смотрела прямо ему в лицо, скрытое в тени обширного капюшона.
— Нет, — наконец сказала она, — я, кажется, сплю… Ранер? Ведь не сошла же я с ума? Ну нет, не в этот раз.
— Именно что сошла, Охотница, — ответил он, оглядываясь по сторонам. — Я уже три дня караулю тут словно пес. Дай это. — Он протянул руку.
— Мой лук? — изумилась она.
— Как раз лук больше всего привлекает внимание, — нетерпеливо бросил он. — Женщина без лука — ничего необычного. Ну давай же, наконец! Быстрее, Охотница, нет времени.
Он с трудом запихнул лук под плащ.
— Идем, госпожа. Расскажу все по дороге.
Они пошли дальше. Она выжидающе молчала, но, несмотря на данное обещание, Ранер за первые несколько десятков шагов не произнес ни слова.
Кроме него, в Громбе не осталось никого, кто знал бы Басергора-Крагдоба. Когда король гор покинул Громбелард, грозный силач не сумел найти себе места. Он хотел и умел быть лишь орудием; он желал служить, приносить кому-то пользу, но служить было некому. Хель-Крегири, наследница Крагдоба, сделала его своим рабом; она не любила его и не ценила, о дружбе не было даже речи. Ранер, говоривший когда-то: «Скажи, что сделать, и я сделаю», мучился, служа тому, кто не умел и даже не хотел воспользоваться его возможностями. Однако Тяжелые горы были только одни, и в них правила именно Хель-Крегири.
Однако Тяжелые горы были только одни, и в них правила именно Хель-Крегири. Правление это выглядело не лучшим образом, но было достаточно жестким, ибо отдельный человек не в силах был из-под него вырваться. Отказавшись повиноваться, Ранер вынужден был бы бежать из Громбеларда. Этого он, однако, делать не хотел. Просто не мог.
Молчание затягивалось. Каренира потеряла терпение.
— Ну? — раздраженно буркнула она.
— Хель-Крегири хочет тебя заполучить, — объяснил он… по крайней мере, считал, что объясняет.
После чего он снова замолчал.
— Нет, ради всех… — После долгого тщетного ожидания разозленная лучница остановилась. — И это все? Ничего больше не скажешь?
— Идем, госпожа. Она назначила награду за твою голову. Высокую награду.
Армектанка изумилась не на шутку.
— Ранер, да ты бредишь!
— Несколько дней назад я услышал об этом в корчме. Слышишь, госпожа? В корчме. Раз о таких вещах болтают за пивом, значит, об этом знает весь Громбелард. Ты не знала? — Его слова прозвучали скорее как утверждение, а не вопрос. — Любой бандит на тракте готов ткнуть тебя ножом, Охотница. Твой лук прямо-таки кричит о том, кто ты такая. Никто здесь не носит подобного оружия. Идем же, наконец!
— Нет, этого не может быть, — возразила она. — Еще что-нибудь знаешь?
— Нет, — отрезал Ранер. — Не люблю знать больше, чем следует, — совершенно искренне добавил он.
— Но ведь ты — из воинов Хель-Крегири? — заметила она, помолчав.
— Воин, который о таком деле, как награда за голову Охотницы, узнает в трактире, — язвительно бросил он. — Я ей больше не принадлежу. Нашел себе командиршу получше.
— И кого же?
— Арму, — с улыбкой ответил он.
Арма была сестрой Ранера. Она ушла из Громбеларда вместе с Басергором-Крагдобом.
— Арма вернулась? — Каренира снова остановилась.
— Идем, госпожа. Это тебя беспокоит или радует?
Если это было иронией, то вполне уместной. Трудно сказать, любили ли они с Армой друг друга. Хотя… Отношения, сперва попросту невыносимые, вместо того чтобы ухудшаться дальше, какое-то время спустя несколько улучшились.
— С Хель-Крегири можно больше не считаться, — заявил Ранер, не скрывая удовлетворения.
Каренира покачала головой. Она знала Хель-Крегири… Но Арма и в самом деле была крепким орешком. Для любого. Хитрая интриганка, она была лучшей шпионкой Крагдоба. Она редко уходила в горы. Ранера знали все люди короля гор — об Арме знали немногие. Мало кто вообще слышал, что у силача есть сестра.
— Куда мы идем?
— Здесь живет один купец, который много путешествует. Как и положено купцу. Я забочусь о его доме.
— Ага.
Разбойник сторожил дом купца.
Арма изменилась не слишком сильно; чуть иначе укладывала необычно пышные, солнечно-желтые волосы, стала больше заботиться о себе. Каренира с удивлением обнаружила, что вид этой женщины, которую она когда-то недолюбливала, теперь доставляет ей истинное удовольствие. Может быть, потому, что Арма, как и ее брат, были частью старых добрых времен? Охотница внезапно затосковала по огромному, всегда спокойному мужчине, который вместе со своим другом-котом столь легко и уверенно заправлял в Тяжелых горах. Прежде чем она успела спросить, Арма сказала сама:
— У них все прекрасно… Они передают тебе привет.
Армектанка кивнула.
— Рбит велел тебе сказать, — добавила блондинка, — что… вы обе должны ждать. Он сказал, что ты поймешь.
Каренира улыбнулась.
Он сказал, что ты поймешь.
Каренира улыбнулась.
— Понимаю.
Внезапно она помрачнела.
— Что случилось? — спросила Арма. — Не думай ничего дурного, — быстро сказала она. — Я только хочу… хотела…
— Нет, ничего… Последнее, что я слышала от Рбита, было именно «жди», — вздохнула лучница. — Он сказал, что они еще вернутся. Вот я и… жду.