Она лежала на довольно удобной и широкой постели, накрытая мягкой вышитой тканью, какую делали в Дартане. Повсюду виднелись сундуки… какие-то полки… У окна — стол и большое кресло.
Через полукруглое окно падал дневной свет. Слышались крики чаек — значит, рядом море…
Она находилась в крепости Бруля-посланника.
В одно мгновение вернулись воспоминания. Застонав, она закрыла глаза, схватившись за голову. К глазам подступили слезы. Услышав скрип двери, она в ужасе приподнялась…
— Что ты делаешь?! Не двигайся, лежи!
Ни голос, ни лицо, которое она увидела, не принадлежали зловещему мудрецу Шерни. Едва сдерживая рыдания, она протянула руки — но неожиданно отшатнулась и сжалась в комок.
— Нет, — глухо сказала она. — Не прикасайся ко мне… Не прикасайся…
— И тем не менее — прикоснусь, — решительно сказал он. — Прикоснусь точно так же, как прикасался пять долгих дней. Взамен же требую лишь одного: ты должна лежать и не мучить себя. Раны очень глубокие и, хуже того, рваные. Они могут открыться. Ты же не хочешь, чтобы остались уродливые шрамы?
Она испуганно смотрела на него. Вид у нее был покорный и несчастный.
— Эти мази творят настоящие чудеса, — помолчав, добавил он с несколько двусмысленной улыбкой, показывая на небольшие глиняные сосуды. — Я не сразу решился ими воспользоваться… но, к счастью, воспользовался. Вскоре ты будешь здорова, Охотница.
Она сглотнула слюну и снова закрыла глаза. Он ни о чем не знал.
— Эти мази! — снова восхищенно повторил он. — Видишь? Он показал на предплечье. — После укусов не осталось ни следа! За пять дней!
— Где мы? — тихо спросила она. — Ты спас меня от… псов?
— Я успел. И что тебе только в голову пришло… Нет, ничего не говори, — с искренним раскаянием сказал он. — Потом у нас еще будет время. Отдыхай. Выздоравливай побыстрее, сейчас только это имеет значение.
Она почувствовала, как он взял ее руки в свои и, хотя она пыталась слабо сопротивляться, поднес к губам.
— Я очень тебя люблю, — серьезно и совершенно спокойно сказал он. — И у меня нет никого, кроме тебя.
У нее перехватило дыхание.
— Я тоже тебя… тоже тебя люблю, — со слезами на глазах ответила она; до сих пор она никому такого не говорила. — Но…
Она замолчала, не в силах признаться в том, что совершила. Но он… знал, наверняка знал. «У меня нет никого, кроме тебя…»
— Отдыхай, — сказал он. — Мы в старой крепости на берегу моря. Здесь когда-то был дом Бруля-посланника, мы находимся в его комнате, — задумчиво добавил он.
— Я его здесь не нашла.
— Знаю. Он был тут и говорил со мной.
Она не могла поверить.
— Знаю. Он был тут и говорил со мной.
Она не могла поверить.
— Ты говорил… с Брулем?
Внезапно у нее потемнело в глазах; для подобных волнений она была еще чересчур слаба.
— Илара умерла, — услышала она и замерла в болезненном ожидании. — Я знаю о том… от него.
Она услышала собственный голос:
— Ты ему веришь? Что он тебе сказал?..
— Не сегодня, Каренира. Отдыхай.
— Скажи. Что он тебе говорил?
Байлей глубоко вздохнул.
— Он пришел сюда совершенно открыто. Я готов был броситься на него с мечом, но он меня остановил… остановил одним лишь жестом. Я не мог сражаться, хотя и очень хотел. Он сказал… — Байлей снова вздохнул. — Сказал: «Я не позволю себя убить, господин, а ты тоже не ищи смерти, ибо вижу, что у тебя есть ради кого жить. Я виноват перед тобой в том, что забрал у тебя жену, но ее ждало великое предназначение. Теперь все это уже неважно». Так он сказал, а я спросил, что с ней стало. С Иларой.
— И тогда… — почти беззвучно шевельнула она губами.
— Сперва я ничего не узнал. Я боялся… — Байлей сглотнул, — что он с тобой что-нибудь сделает, а я не мог этому помешать, не мог вообще пошевелиться; он сначала долго тебя разглядывал, а потом осмотрел раны. Он нашел мази, вот эти, и велел мне их применять. Тогда я снова спросил про Илару. Он сказал… сказал, что ее убила собака, королевская сука из своры, ревновавшая ее к хозяину. Но, сказал он, поскольку это всего лишь собака, винить нужно человека, которому не хватило ума проследить за любившими его существами.
Лежавшая на постели женщина побледнела и поднесла руки ко лбу.
— Потом он забрал несколько своих книг и… ушел. Прошло четыре дня, но мне до сих пор кажется, словно все это случилось только что. Я помню каждый его жест и каждое слово, — сказал он, нахмурившись и глядя в окно.
Снова повернувшись к девушке, он быстро встал.
— Как ты себя чувствуешь… О, Шернь! — испуганно проговорил он. — Зря я об этом…
— Нет, не зря, — прошептала она. — Бруль…
Она прикусила губу, а потом сказала:
— Нет, ничего.
Королева Громбеларда
1
Она возвращалась.
Перевал Стервятников! О, во имя всех дождей… «Покоритель», паршивый постоялый двор, с незапамятных времен стоящий на тракте, ведущем из Армекта и Дартана к сердцу Громбеларда, был бессмертен и вечен, как сами горы и, наверное, как сам Громбелард.
Перевал Стервятников… Стервятника здесь не видели ни разу. Даже одного. Даже совсем маленького.
Но так или иначе, именно с этого места, с перевала Стервятников в Узких горах, начинался настоящий Громбелард.
Она продолжала сидеть в седле, посреди просторного подворья, обнесенного частоколом, вдоль которого стояли купеческие повозки. Их было много. Большой караван. Может быть, даже два?