Оветен все еще молчал.
— Если бы на ее месте был я, — добавил кот, — я бы точно так же сначала измотал противника. Потом выдрал бы ему глаза. А потом, в подходящий момент, прыгнул бы на него сзади и сломал ему шею. Или, может быть, перегрыз горло. Но Кага не умеет передвигаться достаточно тихо и хуже меня видит ночью. Поэтому она закончит поединок иначе.
— Ты рассказываешь мне о казни, не о поединке.
— У гвардейца практически нет никаких шансов. Здесь не было никакого обмана — оба согласились с условиями поединка, и каждый рассчитывал на собственные силы. Вот только моя заместительница — на самом деле кошка. С самого детства, вместе со своими товарищами-котами, она нападала на людей из засады. Исключительно ночью… И хотя она не слышит так, как кот, она полагается на слух куда в большей степени, чем люди. Вопреки тому, что говорят и думают, коты лучше слышат, чем видят, ваше благородие. Слух говорит мне больше, чем глаза. Может, когда-нибудь знание об этом позволит тебе сохранить жизнь, господин, так что запомни то, что я сказал, поскольку сегодня я тебе не враг.
Моросивший с ночи дождь перешел в обычный утренний ливень. Крепко спавшая армектанка проснулась и встала.
Моросивший с ночи дождь перешел в обычный утренний ливень. Крепко спавшая армектанка проснулась и встала. Она посмотрела на восток, где небо медленно приобретало серый цвет.
— Рассвет… — пробормотала она.
Почти в то же самое мгновение с той стороны, где держали пленников, донесся пронзительный крик. Все в лагере вскочили на ноги.
— Иди туда, — прорычал Рбит, внезапно утратив прежнее напускное спокойствие. — Ну, иди! Похоже, твои часовые заснули…
Оветен помчался туда что было сил, спотыкаясь в редеющих сумерках. Тут же за ним бросилась Охотница.
Солдат-пленных прирезали. Всех без исключения.
— Ваше… благородие!.. — всхлипывал в ужасе один из часовых, чуть не плача. — Ради Шерни! Ваше благородие!.. Мы заснули… ненадолго, может быть, на минуту!
Оветен не в силах был сдержать ярость; он выхватил меч, и на мгновение показалось, что он убьет провинившихся часовых, но, заскрежетав зубами, он замахнулся, намереваясь бить плашмя. Проводница, потрясенная, как и все, но лучше владевшая собой, схватила его за руку и с неожиданной силой оттащила в сторону.
— Прекрати! Слышишь?
Оветен тяжело дышал. За его спиной солдаты молча смотрели друг на друга, на свои серые в бледных предрассветных сумерках лица.
Оветен внезапно повернулся, протолкался сквозь них и направился туда, где лежал Рбит.
— Это ты! — задыхаясь, начал он уже издалека. — Это ты мне подсказал… эту идею! Во имя Шерни! И я хотел… обычай моей страны… для кого? Для разбойников! Для убийц из-за угла! Будь ты проклят, кот!
Внезапно он остановился как вкопанный. Возле лежащего кота стояла, выпрямившись, маленькая фигурка.
— Половинки твоей монеты, лучник. Обе, — враждебно произнесла девушка.
Под ноги Оветену упали два мелких предмета.
— Проверь, подходят ли друг к другу, — презрительно бросила она. — Пленники были мои, так что я поступила с ними как сочла нужным… А чего ты ожидал? Что я их перевяжу и накормлю?
Он шагнул к ней. Девушка подняла арбалет.
— Убью! — предупредила она. — Чего ты от меня хочешь? Это не я придумала этот поединок.
— И не я… — хрипло сказал Оветен.
— Это ты мне его предложил. Ты и никто другой. А теперь освободи моих людей. Солдат лежит там. — Она показала рукой. — Может быть, он еще жив. Спроси его, честно ли я победила!
Оветен позвал своих людей. Вскоре они нашли Маведера. Он умирал.
Все окружили его. Живот был пронзен мечом; гвардеец сжимал его руками, раня их о клинок. Под ключицей торчал арбалетный болт. Он прошел сквозь лопатку, навылет… Это означало, что разбойница выстрелила десятнику в спину. Однако Оветену на этот раз хватило ума ее в этом не упрекать.
Лежащий увидел и узнал Кагу, когда она присела над ним. Солдат пошевелил головой и медленно выплюнул кровь.
— Зачем… таким хорошим воинам… — хрипло прошептал он, — друг друга…
Он слегка передвинул руку. Она положила на нее свою и кивнула.
9
Шел дождь.
Был полдень, когда на вершине горного хребта появился отряд, состоявший из полутора десятков человек. Кроме оружия и обычного снаряжения у всех были большие и явно довольно тяжелые мешки, которые несли с особой осторожностью.
Вскоре к отряду присоединился еще один — могучий кот-гадба, двигавшийся с трудом и сильно припадавший на заднюю лапу.
— Ну вот и все, — сказала проводница, садясь на землю и кладя лук поперек колен.
Оветен задумчиво посмотрел вниз, на размытые дождем контуры окруженного мощной стеной города.
— Ты честно заработала свое золото, — сказал он. Потом добавил:
— Вопрос в том, насколько честно я добыл свои трофеи…
Он достал приличных размеров мешочек и протянул его девушке.
— Вторая часть твоей платы. Можешь не идти со мной до самого Бадора и потом до Громба. Это смешная сумма, — помолчав, заметил он, — в сравнении с твоей частью добычи.
Вместо ответа она протянула ему туго набитый мешок.
— Возьми. Мне не нужны Предметы.
Он поднял брови.
— Ведь ты можешь их…
— Нет, — отрезала она. — Охотница не станет торговать ничем и нигде. Не стану я и носить с собой какие-то там… Впрочем, Дорлан оторвал бы мне за это голову. У посланников есть свое мнение насчет выноса Предметов за пределы края. Возьми, говорю, и отдай Амбегену, чтобы продал. Семьям солдат, которых он послал в горы, требуется поддержка. Впрочем — сама ему отдам. Я тоже иду в Бадор. Свой отдых я честно заслужила.