— На Каньон?
— Ну, или к Флоту Миров, если хочешь. Я просто подумал, что ты, навсегда покидая Флот, захватил бы с собой детей и супругу.
— Разумеется.
— Если только мы можем проработать все детали нашего плана, но есть еще кое-что, крайне необходимое мне.
— Ты опять блефуешь, Луис. Ведь ты умираешь, не так ли?
— Да ну! У меня действительно были сильные повреждения, когда вирус «древа жизни» принялся за изменения в моем организме. Я умираю, стет, но не блефую. Все складывается чудесно. Но я буду полностью доволен жизнью, когда мы вновь запустим автодок Карлоса Ву.
— Это потребует… гм-м-м…
— Преодоления трудностей. Тяжелого физического труда. Что еще я могу предложить тебе?
— «Большой риск» движется слишком быстро. Столкновение с какой-нибудь звездой весьма вероятно. У меня не хватит духа доставить нас на Дом.
— Не на Каньон?
— На Дом, — повторил кукольник. — Не думаю, что нам удастся спрятаться на Каньоне. Слишком маленькая планета. А Дом очень похож на Землю, Луис, и к тому же имеет интереснейшую историю.
— Пусть будет Дом, — согласился Луис. — Ого. — Внезапно увеличившееся солнце ярко вспыхнуло, и в отсеке управления, залитом сиянием, все приобрело резкие очертания.
Кукольник повернул одну голову, затем обе. Его зрачки были почти плотно прикрыты, словно радужкой-диафрагмой. Голос его звучал монотонно: Хайндмост был потрясен.
— Где находится Мир-кольцо?
— Неведомо где.
— Неведомо?
— Именно так. Мелодист, используя нанотехнологию, перестроил внутреннюю структуру сверхпроводящей решетки, создавая такую же конфигурацию, какую нашел, исследуя корабль «Большой риск». И теперь припустился во всю прыть под тягой гиперпривода «Квантум II», прихватив с собой и Мир-кольцо.
— И далеко он способен уйти?
— К чему тебе это? — Ага, ведь существует единственный корабль, который способен догнать его . — Чуть больше двух тридцатичасовых дней на гиперпривод «Квантум II»… при скорости световой год за 5/4 минуты… составит… Прежде чем Мелодист израсходует весь запас энергии, они пролетят три тысячи световых лет. Окажутся за пределами Человеческого космоса.
Окажутся за пределами Человеческого космоса. Телескопы не покажут ничего в течение сотни поколений. Движение такой огромной массы можно засечь с помощью гравитационно-волнового детектора. Но что ты хочешь делать? Разыскивать его?
— Такое богатство, — простонал Хайндмост. — И все пропало. Я кончился как Хайндмост, охотившийся за ценными знаниями Мира-кольца. А те, о ком говорил ты, те, кого ты любишь, Луис, что с ними?
— Я никогда не найду их, Хайндмост, вот в чем все дело. А теперь давай установим этот автодок, пока моя душа не расплакалась.
— Думаю, приливный эффект мы вполне можем не брать в расчет, — произнес Мелодист. — Как ты считаешь?
Пальцы Прозерпины исполняли нескончаемый танец. Стена-экран, которая не показывала ничего, кроме хаоса серых сгустков повсюду, стала черной. Вдоль нее понеслись белые иероглифы, математические символы расы пак, давностью в миллионы фаланов.
— Когда в центре Мира-кольца было солнце, солнечная гравитация была направлена вверх и немного внутрь, к срединной линии кольца, под очень острым углом. Когда солнце ушло, — проговорила она, — все моря будут стараться притекать к краевым стенам. Мы в полете уже два дня? Стет, это незначительное время. А вот что меня беспокоит, — иероглифы вновь заплясали на экране, — так это предстоящее сближение со звездой.
Небо сошло с ума. Роксани и Вемблет, извиваясь, выползли из палатки (Роксани слегка неуклюже) и уставились на небо, на котором словно бы проводился конкурс на лучшее световое шоу.
— Что случилось? — спросил Вемблет.
— Клянусь, я не могу даже представить. Какое-то сверхсекретное оружие. Черт возьми, надеюсь, что это не кзины. Я вообще не вижу никаких кораблей, если только… но что это?
Словно маленькая черная запятая, крутясь и покачиваясь в движении, пронеслась по небу от правого края мира к левому. Она оставила на вершине краевой стены отметину, хорошо видимую через усиливающие очки.
— Не могу представить, — сказал Вемблет.
— Корабль, еще больший, чем «Большой риск»? Но я точно знаю, что ни одна из рас еще не построила такой.
— Снова все меняется, Роксани.
Через мгновение краски угасли, а затем небо исчезло , целиком, и они оба оказались слепыми.
Очень трудно было запомнить увиденное лишь однажды.
— Это была Мертвая Точка, — догадалась Роксани. У нее был опыт: она смотрела под ноги. Да, все осталось на месте. — Черт возьми, поверить не могу. Мы движемся с этой чертовой гиперскоростью! Смотри вниз. Держи голову ниже…
Вемблет старательно делал так, но по-прежнему был слеп. Роксани следовала за ним, пригнув голову и все еще не отваживаясь взглянуть вверх, чувствуя направление телом.
— Нужно забраться в палатку, — заметила она.
Они прожили в герметической палатке два дня, а когда вновь увидели небо, то это были звезды, ярко горевшие на черном фоне.
— Это кончится тем, что множество людей здесь сойдут с ума, — заявила Роксани. — На Мире-кольце никогда не было так темно. Передние огни на лётоциклах станут просто бесценны.
— Я никогда не видел таких ярких звезд, — сказал Вемблет. — Это как целая новая эра, Роксани. Ты говорила, возле многих звезд существуют шарообразные планеты? Их могли бы унаследовать наши дети.