Я хочу обменяться с тобой секретами и возможными планами. Могу предложить некоторые сведения о конструкции и истории Мира-кольца плюс все, что я могу вызнать у Роксани Готье.
Мы все хотим защитить структуру нашего мира от того, что Луис Ву называет Пограничной войной. Кажется, следует поспешить. Прошу: убеди меня в том, что ты сможешь заделать «прокол», если произойдет еще один взрыв антивещества. Докажи, что ты могущественнее этих назойливых пришельцев. Хануман кажется умелым и понятливым, но он ничуть не лучше, чем его средства передвижения. Хотя он и мой прямой потомок…
Прозерпина помолчала, затем произнесла:
— Я должна исследовать положение дел на Карте Земли. Что ты можешь предложить мне? Передаю слово Хануману.
Хануман спешно затараторил, очень подробно докладывая обо всем. Последовали подробнейшие отчеты о Прозерпине, Роксани, «Седой няне» и бойцах АРМ, о «Рыбе-луне», описание полета через краевую стену, о континентах на Карте Пак, о местной растительности, вероятно привезенной с родной планеты пак, о не слишком хорошо прятавшихся слугах Прозерпины… Несмотря на сжатость изложения, обеспечиваемую языком Ночных Особей, говорил он очень долго.
А когда умолк, то отнюдь не потому, что к этому его принудила Прозерпина. Он выболтал все известные ему секреты, но она не убила его, чтобы заткнуть ему рот.
Прозерпина спустилась с сиденья лётоцикла.
— Как скоротаем время?
— Перекусим.
— Хорошо.
Они разложили на траве фрукты, прибавив к ним и тушку горностая.
— Как, по-твоему, чем заняты наши гости? — спросила Прозерпина.
Хануман ел карликовое яблоко. Он процитировал из найденного в библиотеке «Иглы»:
— «Когда кошка далеко, мыши водят хоровод». Ты оставила им лодку? Или что-нибудь летающее? Нет? Все равно они сделают попытку добраться до дворца Предконечного.
— Туда нет доступа, — заявила Прозерпина.
— Даже для тебя?
— Я нанесла на карту возможные маршруты, но считаю, что рисковать не стоит. Творения Предконечного недоступны даже мне. Хануман, но они ведь всего лишь бридеры.
— Они все равно попытаются.
— Привет. Скучаешь?
— Да.
— А чем развлекаешься?
— Подсчитываю свои ошибки, — сказал Луис.
Вот и еще одна. Молодые забывают большую часть своих ошибок . Или все-таки помнят? У него это в памяти не осталось. Это было так давно…
— Мы по-прежнему друзья?
— Разумеется, а почему нет?
Она вскинула голову, изучая его с нескрываемым сарказмом.
— Льюис, я хочу, чтобы ты простил меня за то, что я стреляла в тебя.
— Договорились.
— Неспра, ты такой покладистый. Мог бы попросить у меня прощения за Клауса.
— Клаус скорее сам виноват, это было почти самоубийство, — заметил Луис.
— Твой приятель убил его.
— При первой же возможности. Стет, а почему нет? Ведь долг каждого узника — совершить побег. Почему, скажи на милость, Клаус держал кзина под прицелом?
— Это война.
— Кто объявлял эту войну? Роксани, кто принял решение лишить меня свободы? Меня можно было бы сманить в путешествие. Этим способом вы, может быть, заполучили бы и Причетника.
— А если бы ты отказался?
Тогда он спросил с неподдельным любопытством:
— Ты действительно шиз?
— Что?… Нет, сейчас — нет.
АРМ комплектовалась шизофрениками и параноиками. Это было известно каждому. В реальных условиях любой медицинский агрегат мог производить химический препарат, который вводил бы психику в псевдошизоидное состоянии, но в АРМ предпочитали по возможности обходиться без препаратов.
Луис никак не прокомментировал ее ответ. Роксани пристально смотрела на него.
— Это ведь в высшей степени личное, не так ли, Льюис? Официально меня не признавали шизом.
И в АРМ я поступила не потому — а в поисках приключений.
— Ага.
— Но, приняв дозу, я могу сместить свое психическое равновесие в сторону анормальности. Я больше не принимаю препараты, но они использовались при обучении. — Она умолкла, пожав плечами, словно бы отметая эту тему. — Хочешь пойти погулять?
— Я не буду вылезать отсюда еще целых два дня.
— Тебе понравится. Вокруг — просто райский сад. Здесь нет ничего опасного — кроме, разве, того, что здесь прогуливается Бог. Хотя она только что ненадолго ушла.
— Неизвестно, куда она отправилась?
— Нет. И зачем она взяла с собой обезьянку? Я сначала подумала, может быть, это и ее любимец. А затем — что она может воспринимать его как родича. Что скажешь?
— Какой же он ей родич? Не больше, чем ты или я.
Наступила тишина. Затем Готье неожиданно спросила:
— Льюис, мы любовники?
Он улыбнулся.
— В таком состоянии?
— Я видела, что она отключила блокировку нервов. Тебе очень больно?
— Не слишком. Но боль есть. — Он наблюдал, как она снимала одежду. Его собственная, должно быть, осталась на борту «Седой няни». Неожиданно Луис ощутил свою беспомощность. Интересно, подумал он, что она сделала бы, скажи он «нет».
Готье провела руками по его ногам.
— Чувствуешь?
— Да.
Ее руки двинулись выше, то гладя, то массируя. Когда он вздрогнул от боли, ее прикосновения стали осторожней.
Ощущение сильного волнения не исчезло. Тогда, среди Людей-жирафов, он был слишком возбужден и слишком спешил. Когда Роксани забралась в его лечащую камеру, он сказал:
— Ты так навалилась на меня, что еще чуть-чуть — и я начну вопить от боли.