Он извлек из земли желтый корень, отряхнул его от грязи и откусил. Словно бы жевал дерево.
Это было двойным безумием. Он был очень стар. Камера интенсивного лечения Карлоса Ву сделала его чрезмерно молодым. У него не было никаких причин проявлять интерес к «древу жизни». Оно должно было убить его. Но Луис продолжал есть.
Глава 18. Основание Мира-кольца
Рукой и ногой Хануман держался за край трансферного диска. Внизу, словно ржавые зубья, караулили скалы. За многие миллионы фаланов его сородичи очень хорошо усвоили все, что связано с падением .
Вскоре выскочила Прозерпина. Хануман ухватил ее за пояс, но в этом не было нужды: она уже сама держалась за ободок трансферного диска.
— Ловушка, — сказала она, подтянувшись и усаживаясь на коричневато-желтый диск. — Довольно грубая. Где чужаки?
— Мелодист очень осторожен. Через дом Предконечного к нам может попасть что угодно. Нам велели подождать, Прозерпина. Он отправляется к нам на сервисном трансфере.
— Давай за ними. — Прозерпина перегнулась через край диска и сильно ударила по его противоположной стороне. Ничего не произошло. — Готье сменила запрограммированную последовательность.
— Я знаю, как организована сеть трансферов. — Хануман открыл панель управления, высвободил руку и быстро застучал по клавиатуре. — Нам не удастся проследить, куда отправилась Готье. Тебе интересно это знать?
— Она снова изменит начальные установки. Они затеряются в дисковой сети. Ну, давай же.
Хануман с размаху ударил по диску снизу — и оказался в другом месте.
Над ним, на полусфере искусственного неба, слабо горело красное, почти плоское солнце. Вокруг Ханумана раскинулось широкое плато, вдалеке виднелись озеро и невысокий лес.
Прозерпина ворвалась туда вслед за ним. Она в изумлении уставилась на тусклое солнце.
— Так что, здесь был защитник, рожденный еще на планете?
— Да. Но детали мне неизвестны, — ответил Хануман.
— Я неожиданно проголодалась. — Прозерпина торопливо направилась к деревьям.
— Наверное, — заметил Хануман, — защитники теряют чувство голода, когда им слишком редко приходится защищать . Ты действительно очень долго бездействовала?
Они бежали через пожелтевшую ниву, и Хануман начал отставать. Он уже узнал деревья, к которым они приближались.
У него сохранилась весьма туманная память о временах, когда он был бридером. Он был уже стар, одряхлел, у него болели суставы. Стая Ханумана ссорилась с незваным гостем.
Стая Ханумана ссорилась с незваным гостем. Хануман, самый злобный из самцов, подошел к нему достаточно близко, чтобы вдохнуть этот запах, вызывавший вспышку голода. И наелся до отвала, а затем впал в спячку, и… проснулся, как и сейчас, в лесу, растущем где-то глубоко под землей, где было собственное блуждающее солнце. Этот лес уберег Ханумана от безумия и обеспечил головоломками для тренировки значительно возросшего интеллекта.
Сначала шли фруктовые деревья. На опушке росли более низкие растения. Жизнь Мира-кольца — это была жизнь пак, и все эти растения служили для пропитания. Прозерпина начала раскапывать руками темноватый грунт. Наконец она выдернула из земли желтый корень и съела его, а другой дала Хануману.
Вскоре она спросила:
— Где же Мелодист?
— Я не могу связаться с ним. — Скафандр, который подогнала по нему Прозерпина, был сделан на скорую руку. Он сидел плохо и не имел линии прямой связи с Мелодистом. — Он найдет нас, — сказал Хануман.
— Мне устроили западню на одной из Карт, где я проторчала более миллиона фаланов, — сказала она. — Когда мои собратья-пак прекратили следить за ландшафтом Мира-кольца, я время от времени проверяла, есть ли защитник в Ремонтном центре. Тот оставался активным, а я продолжала бездействовать. Я последний защитник. Однажды я обязательно понадоблюсь. Пусть этот день еще не наступил — нам нужно все выяснить. Я должна провести исследования. Куда ты можешь доставить меня?
— Ведь тебя особенно интересует та масса кораблей чужаков, что собралась близ нашего солнца, не так ли?
— Да.
Хануман изменил начальные установки.
— Тогда отправляемся.
Они оказались в огромном, в форме эллипсоида, пространстве.
Кругом — на потолке, на стенах и на полу — с увеличенной яркостью светились звезды. Увидеть среди них корабль было гораздо труднее. Мелодист специально отметил мерцающими кругами те из них, которые ему удалось обнаружить; какие-то он мог и пропустить. Здесь были тысячи кораблей. И сотни тысяч мельчайших мерцающих точек: зондов.
Прозерпина только успевала поворачивать голову.
Каждое из трех вращающихся кресел было оборудовано операторским пультом, с клавиатурой на уровне колен. И все три кресла были пусты.
— Не хотела бы ты?… — начал Хануман.
— Тише, — шикнула она, продолжая осматриваться. Трансферные диски: один из них виден. Она не могла видеть тот, на котором сейчас стояла. Вооружение и камеры: их тоже не видно. Светящиеся звезды могли замаскировать все, что угодно.
Если бы Мелодист сейчас напал на Прозерпину, то сверху, и тогда Хануман атаковал бы ее тоже. Она была готова к этому… но лишь инстинктивно. Говоря серьезно, если бы Мелодист хотел забрать ее жизнь, то давно бы это сделал.