— Я хочу остаться человеком, — прошептала Эвелина.
— Зачем? — терпеливо повторил перекидыш, неуловимо перетекая на шаг ближе. — Люди — самые жестокие из животных. А с моей силой ты была бы непобедима. И даже Дэмиен не смог бы поставить тебя на колени.
— Император и так не сумеет победить меня, — усмехнулась девушка, удерживая себя от безумного желания сбежать. — Он далеко.
— Нет, — издевательски покачал головой зверь. — Он внутри тебя. И ты знаешь, что я говорю правду. Каждую ночь ты возвращаешься в его объятия. И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не признаешь свое поражение. Дэмиен чувствует это. Поэтому и не торопится вернуть тебя. Намного сладостней победа, когда враг сам приползает к тебе на коленях. Мне ли тебе это объяснять.
— Этому не бывать! — гневно выкрикнула Эвелина. — Я никогда не приду к нему. Что бы ни случилось.
— Но ты бы этого хотела, не так ли? — Зверь беззвучно обошел девушку и прошептал ей прямо на ухо: — Сама подумай. Разве это не замечательно — полностью принадлежать настолько могущественному человеку. Подарить ему и тело, и душу. Он бы не обидел тебя, ты знаешь это. Мне незачем тебе лгать. И удовольствие сильнее многократно, когда оно смешивается с терпким привкусом унижения.
— Прекрати, — выдохнула девушка. — Я не такая. Мне не нравится подчиняться.
— Правильно, — усмехнулся перекидыш. — Впусти меня в свою душу, и никто и никогда не посмеет повелевать тобою. Ты будешь свободна настолько, что не сможешь даже представить себе. Лишь ты и луна над головой. Дорога и ветер в лицо, чтобы никто не почуял твоего присутствия раньше рокового прыжка. Разве это не счастье?
— Нет, — твердо ответила Эвелина. — Не счастье.
— Ты многое теряешь, — с искренним огорчением произнес перекидыш. — Ты сейчас отказываешься от единственного союзника. Подумай, когда ты будешь вновь стоять перед императором — а это случится рано или поздно, — то никто не придет к тебе на помощь.
— Пусть, — нашла в себе силы ответить девушка. — Мне не нужна победа, купленная такой ценой.
— А какую цену ты бы согласилась заплатить? — тут же подхватил зверь.
— Пожертвовать друзьями? У тебя их не осталось. Заплатить кровью родных? Разве можно считать это ценой, если они предали тебя? Скорее — искуплением. Тебе нечего предложить для победы.
— Значит, я заплачу своей жизнью, — упрямо сжала кулаки чужачка. — Уж от этой-то жертвы боги не сумеют отказаться, я думаю.
— К чему это? — мягко поинтересовался перекидыш, раздраженно хлестнув себя по боку длинным хвостом. — Если я буду рядом — такая жертва станет излишней. Я помогу тебе в схватке против императора, а ты раз в месяц будешь выпускать меня на волю. Все довольны и счастливы. Разве это — плохо?
— Для меня — да, — твердо возразила девушка. — Тебе придется убить меня. Но я не выпущу тебя на свободу.
— Жаль, — протянул зверь. — Но ты сама выбрала свою судьбу.
Перекидыш бросился на девушку совершенно неожиданно для нее. Одним мягким движением сбил ее с ног и повалил на колючий жесткий снег. Эвелина зашипела от боли, почувствовав, как когти животного распарывают лишь недавно подживший бок.
— Передумай! — Горячее дыхание зверя обожгло шею чужачки. — И ты останешься в живых.
— Нет, — мотнула головой Эвелина. — Ни за что.
Девушка даже не почувствовала боли, когда клыки зверя сомкнулись на ее плече. Она отчаянно, из последних сил собирала крупицы магической энергии. И когда ощутила, как знакомые слова заклинаний вновь обретают смысл и силу, ударила со всей мощью, на которую была способна. Прямо в основание черепа зверя.
Перекидыш застонал от боли. Потом взвыл в полный голос. Эвелина похолодела от ужаса, когда совсем близко заглянула в зеленые, наполненные первобытной яростью и животным страхом глаза.
Зверь с трудом поднялся на лапы и сделал пару неуверенных шагов в сторону. Затем рухнул на снег и с какой-то детской обидой посмотрел на девушку. Та лежала на мокром, горячем от крови снегу, зажимая рукой разорванный бок. У нее даже не было сил, чтобы обрадоваться победе. Девушка вглядывалась в далекое безразличное небо, мелко дрожала от мороза, пробравшегося под легкую одежду, и из последних сил старалась не провалиться в черноту небытия. Эвелина почти не удивилась, когда зверь подполз ближе и лизнул ее в щеку. И затих, отдавая последнее свое тепло истерзанной чужачке.
Далион сидел на краешке кровати и держал девушку за руку. Чужачка лежала, неестественно выпрямившись. Со стороны могло показаться, что Эвелина умерла, — настолько бледным и безжизненным было ее лицо. Мужчина иногда наклонялся к ней ближе, словно проверяя — дышит ли еще его тень. И тут же, успокоенный, возвращался на прежнее место.
За окном алело рассветное небо. Торжествующе пели птицы, приветствуя приход нового дня. А чужачка все никак не возвращалась из мира сновидений, где давным-давно закончился ее бой со зверем. Наконец, когда Далион совсем было задремал, девушка пошевелилась и пришла в себя. Мужчина встрепенулся и с удивлением заметил, как в темных глазах его тени мелькнул зеленый отблеск. Мелькнул — и сразу же пропал, будто его и не было никогда.