— Только прежде хочу попросить вас, Илья, об одной вещи… Я понимаю, у вас сильны журналистские рефлексы, но все же сделайте над собой усилие и обуздайте их хотя бы на время нашего разговора. Это я о желании узнать все и обо всех как можно больше. Так что давайте так: мы поговорим, договоримся о чем-то или не договоримся, но забудем друг о друге навсегда.
— Страх сильнее журналистских рефлексов. Это когда я был моложе, мог броситься очертя голову куда угодно. Но тогда я был один, бояться мог только за самого себя. Сейчас все по-другому. Теперь я ни во что не суюсь, пишу про дела гламурные, веду колонку «Мир спорта глазами Кличко», ресторанный гид, еще чего-то и за жизнь, по крайней мере своих близких, спокоен… Честно признаюсь, я бы с вами не стал встречаться сегодня, кабы не два обстоятельства. Во-первых, понятно, — деньги. Когда есть семья, денежки всегда позарез нужны. А во-вторых, есть такая более сложная материя, как чувство профессионального удовлетворения. Пусть запоздало, пусть и не в виде статей на первых полосах, а насквозь неофициальным образом, но когда появилась возможность дать ход своим материалам, которые добывал потом и кровью, то… в общем, сами понимаете…
— Материалы у вас с собой, надеюсь?
— С собой, — сказал журналист, сдавливая и отправляя под лавку уже вторую пивную жестянку.
— Тогда давайте закончим с торжественной частью, — Мазур достал из кармана заранее приготовленный пухлый конверт с дензнаками (и отнюдь не гривнами), отдал журналисту. — Материалы вы мне потом отдадите, а сперва обрисуйте на словах.
Илья пихнул конверт в карман, даже не заглянув в него.
— Что именно вы хотите знать?
— Я вообще-то, как в том детском киножурнале, хочу все знать. Но увы. Поэтому узнать хочу хоть что-то. Например, как он вообще попал на госслужбу, этот Пасленок? Из каких-нибудь застигнутых перестройкой комсомольцев?
— Ага, — сказал Илья, приступая к третьему пиву. — Из этих самых, из вечно молодых бодрячков с маслеными глазками. Он родом из Днепропетровска, там и начал нелегкую службу по комсомольской линии, выслужился до инструктора райкома. Только раскатал губу, что теперь все будет в шоколаде, как херак — и кончилась лафа, прикрыли советскую лавочку вместе со всеми комсомолами. Молодцы из райкомов и горкомов быстренько разбежались по всяким коммерческим лавчонкам, которые же сами и насоздавали. Но, в конце концов, большинство из этих деятелей оказались в глубокой заднице, и это закономерно, потому как делать они ничего не умели, а лишь балаболить языком, гнуться перед начальством и интриговать по-мелкому… Пасленок тоже был наитипичнейший комсомольский балбес и должен был неминуемо погореть сперва с агентством недвижимости на родине Брежнева в городе Днепродзержинске, потом с оптовыми поставками всякого барахла из Польши, потом с акционированием предприятий, потом и со всеми остальными начинаниями… Я бы вам мог привести примеры того, как он вел дела и в какой заднице регулярно оказывался. Только ни к чему впадать в эти частности. Сами потом прочитаете, ежели почувствуете в этому интерес.
Он похлопал себя по левой стороне джинсовой куртки — видимо, там и лежали материалы.
— Однако из всех передряг этот жук всегда успешно выбирался.
— Однако из всех передряг этот жук всегда успешно выбирался. По-хорошему, он бы вообще мог сесть годков эдак на пять за свои махинации с недвижимостью в Днепродзержинске и в Черкассах. Но не сел. И вообще лихо выкрутился из той истории. И еще у него никогда не было серьезных проблем с бандитами, которых на заре независимости и свободы у нас тоже хватало. У всех вокруг были проблемы, а у него нет.
— Могущественные друзья?
— Вот именно. Ничем другим такое везенье не объяснишь. Особенно впечатляет дело с партией компьютеров… Это были еще те первые компьютеры, каждый из которых стоил чуть ли не как автомобиль. Пасленок тогда здорово подвел партнеров, из-за него те погорели на пол-ляма баксов. По всем законам и понятиям Пасленка должны были четвертовать, распять и повесить, предварительно обработав паяльниками и лишив всего накопленного к тому времени имущества. Но что вы думаете — Пасленок остался жив, имущества не лишился, более того: один из несчастных партнеров вдруг утихомирил пыл, враз заткнувшись со своими претензиями, а другой куда-то подевался — и настолько крепко подевался, что ищут до сих пор. Наткнувшись на сей факт в биографии Пасленка, я впервые заподозрил, что его опекает и курирует…
— Контора, — подсказал Мазур.
— Вот именно. Контора — это, конечно, громко сказано. Скорее, какие-то люди из конторы, не утратившие своего влияния и после распада Союза. Наверняка, еще когда существовал тот советский КГБ, а Пасленок был начинающим комсомольским вождем, его взял под крыло один из гэбэшных кураторов, так и вел дальше по жизни. Сам куратор, как, в свою очередь, и стоящие над ним люди, плавно перебрались в силовые структуры нового государства и, возможно, только упрочили свое положение. Государство новое, да, но откуда ей брать новых профессионалов? Из Америки выписывать? Выписали бы, да только те не поедут… Короче говоря, стоило взглянуть на биографию герра Пасленка сквозь призму опеки со стороны силовиков, как все состыковалось гладко и без швов.