— Вон и комендант идет, — в голосе собеседника Мазура чувствовалась обида. — Он все и объяснит, кто живой, а кто покойник, кто справился с заданием, а кто провалил его позорно…
Мазур поник. Комендант. Вот позорище-то…
Комендант Полигона [2] со смешной фамилией Лихобаб свернул пробку с литровой бутыли и разлил водку по алюминиевым кружкам.
— Или ты народные напитки уже не употребляешь? — поинтересовался он у Мазура. — Небось, все больше вискари да текилки хлебаешь, да всякие там кьянти с мартинями? — Лихобаб завинтил пробку, поставил бутылку на стол. — Может, тебе еще фужеры сбегать поискать?
— Да не пошел бы ты, а? И без твоих подколок тошно, — расслабленно после парил очки произнес Мазур, поднимая кружку. — Давай лучше выпьем за Эль-Бахлак и прочие местечки, где одни нас уважали, имея к тому все основания, а другие боялись, как чертей. А то и поболее, чем выходцев из преисподней.
— Давай, — враз посерьезнел Лихобаб. — За империю, которой больше нет. Эх, а какая была империя! Как поется в какой-то песенке: «и всякая пся крев дрожала, завидев наши эскадроны!» А просрали всю до последней нитки…
И он залпом жахнул содержимое кружки, затем с грохотом брякнул опустевшей алюминиевой посудиной о стол и шумно втянул воздух ноздрями. И лишь после того без спешки приступил к закусыванию.
— Ностальгическая вещь, — Мазур постучал ложкой по жестянке с надписью «Гороховая каша с мясом». — Я думал, уже не снабжают вооруженные силы, кормят личный состав исключительно китайской тушенкой — несъедобной, зато дешевой.
— А хрен его знает, чем там сейчас кормят вооруженные силы, — Лихобаб залихватски наворачивал разогретую на плитке прямо в банке кашу с мясом. — Тут прикрыли очередной гарнизонный склад, это который на случай ядерной войны был. Помнишь, раньше такие повсеместно строили? Теперь, наоборот, повсеместно ликвидируются: войны же не будет. Словом, выпил я с кем надо и по-хозяйски прибрал, перевез на Полигон списанное добро. Чай, сухари, консервы всякие. Срок годности, правда, год как вышел, но ничего, мы же не померли, и ты бог даст не помрешь.
Мазур отогнул крышку и поглядел на цифры — действительно кашица просроченная. Вот сволочь Лихобаб, ну неймется ему, никак не может успокоиться.
— Ничего, — сказал Лихобаб, — тебя в буржуйском госпитале в случае чего в два счета вылечат за хрустящие доллары. Это нам поможет только бог и народные средства…
— Доллары уже не в моде, — сказал Мазур и пригладил влажные после парилочки волосы. — В моде рубли.
— Ну, тебе виднее. По мне и то, и то — бумага резанная…
Мазур и Лихобаб изредка встречались, но исключительно здесь, на Полигоне, примерно раз в три месяца, когда на Мазура накатывало и он, плюнув на все, мчался сюда. Де-юре — чтобы пройти маршрут и не потерять форму, а де-факто — чтобы вернуться хоть ненадолго к своей прежней, настоящей жизни. Так что встречались, здоровкались, обнимались, но вот так задушевно не сидели ни разу. Черт его знает почему. То у Лихобаба находились какие-то срочные дела, то Мазур торопился домой, после двухсуточного-то отсутствия… А вот теперь, что называется, отчего-то зацепились языками…
* * *
С момента их последней встречи прошло больше двадцати лет. Судьба свела их в Эль-Бахлаке, в крохотной стране, обладавшей единственным, но огромным для понимающего человека достоинством — она запирала Красное море в самом узком его месте, на юге. За такой лакомый кусочек схлестнулись не на жизнь, а на смерть в тайной, невидимой миру войне две сверхдержавы, стремясь установить свой контроль над выходящим к морю клочком пустыни. В те годы это удалось Советскому Союзу. Увы, как позже выяснилось, ненадолго.
Вместе им довелось поработать всего раз, в соседствующем с Эль-Бахлаком Могадишо. Не забыть Мазуру той высадки, внушительно, блин, выглядела, вызывая законную гордость, какой теперешним уж не придется испытать: покачиваются на легкой волне эсминцы, тральщики, атомный крейсер «Аметист»; в небе кружат разведывательные самолеты, над самой водой зависли вертолеты, и к берегу идут десантные корабли… А когда они достигают мелководья, их аппарели (съездные, то бишь, платформы) опускаются, и на берег по наклонной плоскости медленно выползают бронетранспортеры с морской пехотой…
Кто не видел — не поймет, а кто видел — не забудет. Морпехами, с которыми тогда бок о бок трудились Мазур и его орлы, командовал капитан: жилистый, чернявый, то ли казацкого, то ли цыганского вида… За стремительно пролетевшие двадцать лет Лихобаб чернявость частично утратил, сменив ее на седины. Ну так и мы не помолодели…
Лихобаб, цыган чертов, похоже, угадал направление мыслей Мазура.
— Распущены когорты Древнего Рима, — произнес он с непонятной интонацией. — Раскидало легионеров кого куда.
— Раскидало, — согласился Мазур, отставляя в сторону все-таки доеденную, несмотря на истекшие сроки годности, консерву. — Встречаешь в самых неожиданных местах.
— Вот я иногда и думаю, — Лихобаб закурил, — а не лучше бы, если в меня грохнули где-нибудь в африканской или какой иной экзотической заварушке? Сложить удалу головушку в отчаянном рукопашном месиве с национальными гвардейцами какой-нибудь обезьяньей республики или с наемным сбродом иностранного легиона, прихватив с собой в Вальгаллу [3] с дюжину врагов? А? Отличная смерть, мечта викинга. Зато не увидел бы, во что превратили скоты великую державу…