И на крик «Свои!» люди в черном камуфляже не стали поливать свинцом лестницу в подвал. Ну, им-то, как потом выяснилось, было проще сдержать себя — они знали, кто может быть там, внизу…
Эпилог
Мазур и Самарин сидели за дощатым столом под навесом, за которым, по всей видимости, обедала, собираясь вместе, большая чеченская семья. Теперь не будет обедать. И винить кроме себя им некого. Мазур к ним в гости не напрашивался, затаскивать себя в подвал не предлагал.
— Держи, — Лаврик протянул ему пачку сигарет и зажигалку.
Прежде чем закурить Мазур выругался — семиэтажно, затейливо, в полный голос.
— И я про тоже, — сказал Лаврик.
Ребятки Лаврика, которые с деловым видом расхаживали по двору, удивленно головы в сторону матерящегося во весь голос мужика не повернули. Потому как все его понимали.
— Ну что, выпустил пар, можешь теперь говорить нормально?
— Вроде да, — выдохнул Мазур, закуривая. Пальцы, однако, у него не дрожали.
— Могли бы и дрожать, — словно прочитал его мысли Лаврик. А ведь мог и в самом деле прочитать, Лаврик — он, сука, такой… — В шаге от смертушки был.
— Знал бы ты, от какой смертушки…
— Догадываюсь. Но все же мы успели. Должны были успеть.
— Как ты узнал? — Мазур прикончил сигарету чуть ли не в три затяжки и тут же от первой прикурил вторую. — Откуда вообще ты здесь взялся?
— Хорошие вопросы задаешь, правильные, — Лаврик двумя пальцами поправил чертово пенсне на переносице.
— Откуда вообще ты здесь взялся?
— Хорошие вопросы задаешь, правильные, — Лаврик двумя пальцами поправил чертово пенсне на переносице. — И причем таким тоном, будто недоволен. Откуда взялся! Еще недовольно пробурчи чего, мол, приперся… А как сам думаешь, откуда взялся?
— Я сейчас не в состоянии о чем-то думать, уж извини.
— Ладно, пойдем навстречу. Только из уважения к пережитому. А взялся я оттуда, что внимательно изучаю твои донесения бэбиситеру. Ты-то думал, небось, что я все донесения от тебя сразу комкаю и в корзину. Мол, да что он там может написать, Гоголь этот, Шостакович…
Лаврик забрал у Мазура сигареты, закурил сам.
— А к твоему сообщению о слежке отнеслись со всей серьезностью. Вот так вот. Уж больно, знаешь ли, не вязалась эта слежка с теми, кто вам в этой игре оппонировал. Оппонировали-то сплошь профессионалы высокого уровня и, главное, обладающие серьезными возможностями. А слежку явно ставили дилетанты без возможностей. Нестыковочка выходила. А ты сам знаешь, как я не люблю подобные нестыковочки. Мало что так не люблю, как эти нестыковочки. Наверное, только измену в своих рядах больше не люблю, чем такие нестыковочки… В общем, я распорядился за тобой приглядывать оченно ненавязчиво. А что, неужели ни разу не почувствовал на себе заботливый взгляд моих ребяток?
— Нет, — хмуро признался Мазур.
— Хорошо работают, черти. Может, премию выписать, как думаешь? В размере месячного оклада…
— Все равно опоздали вы. Я живой чудом, а Стробача уже не спасти.
— Сам понимаешь, какое-то время ушло, — серьезно сказал Лаврик. — Пока собирали группу, пока ехали. К тому же мы не на своей земле, возможностей меньше. Вертолетом воспользоваться не могли. Кстати, если б вы не ломанулись на прорыв, Стробач был бы жив. Впрочем, чего теперь…
— Вот именно, — Мазур бросил сигарету на землю, растер окурок носком ботинка. — Ну и чего теперь? Куда мне?
— Как куда? — удивился Лаврик. Или сделал вид, что удивился. — Возвращаться к исполнению обязанностей начальника аналитического отдела при Малышевском. По-моему, у тебя неплохо получается.
— А зачем? И дальше что? В чем смысл моей работы? Я его как-то утратил, признаюсь тебе.
— Защита интересов страны для тебя достаточный смысл?
— А я не чувствую, что я ее защищаю! Где враг? Малышевский — враг? Прости, чем дольше я с ним работаю, тем все меньше готов считать его врагом. Вот эти вот? Да, это враги. Так для того чтобы давить их, мне не нужно внедряться в корпорации, изображать из себя Штирлица. И засевшего в Иране террориста, на котором пробы негде ставить, я бы удавил на месте. А вместо этого должен был попивать с ним кофеек и мирные беседы беседовать. Картину какую-то идиотскую мне подарил…
— Просто это ты распробовал наконец до донышка наш особистский хлеб. Вот так и работаем, Кирилл… И никто, кстати, не говорил тебе, что Малышевский — враг. Равно как никто и не говорил, что друг. Если помнишь, в том задача и состояла — постепенно, не наскоком, а по крупицам, но выяснить, на чьей он стороне, что собирается делать в марте ноль восьмого года, а главное — после… И что замышляют его нынешние союзники в лице «реваншистов». Нападение этих диких ослов на «Русалку» чуть все не испортило, но кто ж мог предусмотреть такое! И когда мы тебя потеряли, когда ты перестал выходить на связь, я, откровенно говоря, думал…
Он умолк.
— Я тоже думал, — сказал Мазур. — Поначалу просто уверен был, что это ты нападение организовал — дабы олигархов вконец поссорить. Типа, пусть они снова начнут грызню между собой, и им будет пока не до «ноль-восьмого года».
— Думаешь, я стал бы тебя так подставлять? — искренне возмутился Лаврик.
— Думаю, — искренне сказал Мазур.