Едва Мазур успел положить трубку, как позвонил Стробач. Как и предполагал Мазур, Тимош узнал о смерти замминистра из новостей по радио. Когда делал зарядку.
— Гантель на ногу не уронил от неожиданности? — спросил Мазур.
— Что-то у тебя с юмором стало плохо, адмирал, в последнее время. Шутки в стиле солдата Швейка.
— А чем тебе Швейк, интересно, не угодил? Какие-то старые счеты хохлов с чехами?
— Опять сострил тупым концом.
— Согласен, не получается у меня сегодня с шутками. Зато у других шутников, как ты уже заметил, все получается в лучшем виде. Или тоже, думаешь, как некоторые, что гражданин Пасленок скончался по естественным причинам? Например, от естественных переживаний, что на его след вышли сами Стробач с Мазуром?
— Эта шутка уже получше. А в естественную смерть не верю ни на грамм. По радиву сказали, дескать, от кровоизлияния. Бывало и в моей практике, устраивали людям отменные естественные смерти. Такие естественные, что просто загляденье.
— Так что делать будем, напарник? А как, кстати, на ридной мове «напарник»?
— Друзяко, — на полном серьезе сказал Стробач, а Мазур не смог сдержаться и хехекнул. — Я так разумею, друзяко Мазур, что некие наблюдатели зафиксировали наш с тобой визит к Стороженко и совместную поездку вместе с мэром к синему морю. Сразу встает вопрос — кто такой предусмотрительный оставил наблюдателей рядом с мэром? Сам Пасленок? Возможно. Тогда, едва наблюдатели отзвонились ему, доложили, что, мол, ошиваются тут всякие, корочками трясут, как сам Пасленок принялся поспешно названивать кому-то и докладывать «вести с полей». И некий бугор, выслушав Пасленка, решил, что пришло время рубить все концы. Может быть, у него уже на этот случай был загодя заготовлен некий ход…
— А ведь верно, — сказал Мазур. — Мне это в голову как-то не приходило. Действительно, у него могло быть все заранее подготовлено, только дать отмашку.
— Возможно, и исполнитель находился поблизости, был предусмотрительно подведен под самый бочок Пасленку, — сказал Стробач. — Законсервированный, так сказать.
— Черт, хорошо мыслишь, Шарапов, — с уважением заметил Мазур. — Например, это могла быть секретарша или шофер.
— Или даже жена… Хотя это уже перебор.
— Тогда для нас все многократно усложняется. Под подозрением оказывается прорва народу. А наши возможности крайне ограничены. Официальных полномочий нет никаких. И как только нами заинтересуются органы здешнего правопорядка — а они непременно заинтересуются нашим шевелением вокруг покойного Пасленка — все еще больше усложнится.
— Мне тут Кривицкий, который помощник Ивана Сергеевича, вот что подсказал, — перебил Стробач. — Надо бы с химиками побеседовать. Что могли подсыпать, каковы свойства вещества, какой лакмусовой бумажкой можно выявить, если остатки сохранились на одежде, на теле, еще где-то, и можно ли выявить вообще… ну и так далее. Попробовать потянуть этот след. Как смотришь?
— Нормально смотрю.
Попробовать потянуть этот след. Как смотришь?
— Нормально смотрю. Я тут отрабатываю версию, не встречался ли Пасленок в свой последний вечер с кем-нибудь, с кем вроде бы не должен был… Давай условимся так. Возьми тогда на себя химиков. Понятно, что наши… работодатели не доверяют друг другу, мы тоже не доверяем друг другу, но ходить как Шерочка с Машерочкой тоже глупо. Вечером где-нибудь пересечемся и поделимся нарытым. Ну и, в конце концов, не в век почтовых голубей живем. Всегда друг друга можем отыскать посредством мобильной связи.
— Согласен, — сказал Стробач. — Тогда до вечера.
В общем, Мазур был нарасхват.
— Кира, — вдруг возбужденно сказала Оксана, откидываясь на спинку креслеца. — Ну-ка иди сюда.
И едва Мазур чуть ли не прыжком добрался до компьютерного стола, ткнула наманикюренным ноготочком в экран.
— Я тут тупо набрала в поисковике «Илья Стародум».
— Это еще кто такой?!
— Да так, журналист один. Известный.
— Ага… — Сообразил Мазур и глянул на монитор: счетчик показывал восемьсот сорок восемь найденных понятий. — Как водится, «тырнет» накидал видимо-невидимо всякого мусора, в первую очередь ссылок на газетные статьи. Вот и копайся в этой помойке в поисках журналюги…
— Не-а, не в том дело… — Оксана поправила мазуровскую рубашечку у себя на коленях и вдруг ткнула курсором в какой-то сайт.
— Это была серия статей. Точнее анонсировалась как серия, с продолжением, но вышла всего одна статья. Да и обновление сайта датируется позапрошлым годом… Не важно. В ней говорилось о продаже большой партии украинских МиГов сперва в Молдавию, а оттуда в Пакистан. Дело громкое, в России тоже об этом много писали…
Оксана сделала паузу.
— Не слышал про это ничего, — тряхнул головой Мазур. — И что дальше? Наши-то дела тут при чем?
— Я помню, Илья говорил мне что-то про Пасленка. Уже забыла — что именно, но вот сейчас вдруг вспомнила. И смотри: он явно намекает на его участие в продаже МиГов… Так вот…
— Ну? — поторопил Мазур.
— Дело в том, что я… Видишь ли, я неплохо знаю Илью. Точнее, знала… Кое-что заказывали ему в свое время, когда он работал в одной из центральных газет. Сразу-то не сообразила, но тут вдруг вспомнила, что после этой статьи о МиГах у Ильи были неприятности, он вынужден был уйти из серьезной журналистики в бульварную прессу, пишет сейчас про всякий гламур, моды-шмоды, светские тусовки. И я вспомнила наш с ним давнишний разговор. Он сказал, что не последнюю роль в его неприятностях сыграл некто Пасленок. Он обмолвился как-то, что по таким, как Пасленок, тюрьма плачет, и он, то бишь Илья, мог бы его туда засадить, да только все равно не дадут. Мол, стоит ему вновь заговорить, и с ним сделают тоже, что с Гонгадзе… Я думаю, а не позвонить ли ему. Материал, тот, который ни в какие статьи не вошел, наверняка он не стер, не сжег в раковине, а приберег. Может быть, ты захочешь с ним поговорить?..