Вот как раз в самый что ни на есть общественный из всех видов транспорта, а именно в метро, он и забрался — на станции «Днипро». На всякий случай проверился: несколько раз пересел из поезда в поезд, выходил из вагона за секунду до того, как захлопнутся двери, поднимался на поверхность и снова спускался в метро.
Вроде бы все чисто. Закончив свои сложные перемещения, Мазур сел в поезд, идущий до «Гидропарка».
* * *
Журналист уже прохаживался перед входом в шашлычную. Высокий, худой, чем-то неуловимо похожий на артиста старого советского кино Черкасова в молодые годы. И было в его облике нечто трагическое, надломленное. Во всяком случае, на светского репортера, завсегдатая тусовок и специалиста по модам и клубному отдыху он не походил вовсе… по крайней мере, как представлял себе этих репортеров Мазур.
— Илья?
— Да. А вы Кирилл Степанович?
— Он самый. Шашлыки будем есть или прогуляемся?
— Я бы прогулялся. Пойдемте на Днепр, не против?
Они вышли на берег Днепра, устроились чуть в стороне от общественного пляжа, присели на кем-то смастряченную из подручных материалов скамью — доску на кирпичах. Чтобы выглядеть в глазах окружающих как можно естественней, Мазур прикупил по дороге несколько банок пива. Пить и правда хотелось. Пиво было «Балтика». Как заметил Мазур, это было самое популярное пиво на незалежных просторах — несмотря на то, что называлось оно не «Сармат», «Рогань» или, допустим, «Днипро».
Пляж отсюда виден не был, лишь доносились голоса купающихся — непременные девичьи визги, детские вопли, суровые крики мамаш «Немедленно выходи, кому сказала!»
— Как, Илья, восприняли сегодняшнюю новость дня? — Мазур отодвинул банку от себя, чтоб не обрызгаться, и потянул за жестяное кольцо.
Пляж отсюда виден не был, лишь доносились голоса купающихся — непременные девичьи визги, детские вопли, суровые крики мамаш «Немедленно выходи, кому сказала!»
— Как, Илья, восприняли сегодняшнюю новость дня? — Мазур отодвинул банку от себя, чтоб не обрызгаться, и потянул за жестяное кольцо.
— Спокойно воспринял, без эмоций. Гражданин получил свое, и все. Точка. Случись это несколько лет назад, я бы, конечно, сильно обрадовался, возможно, закатил бы сам себе маленький праздник… А сейчас как-то не торкнуло. Видимо, уже перегорело все, быльем поросло… А позвольте спросить, — журналист вытянул себе банку из упаковки, — почему вас не интересовал живой Паленок, но заинтересовал вдруг покойный?
Мазур знал, что такой вопрос последует: все же с журналистом предстояло встречаться, не с кем-нибудь, а в них профессиональное любопытство развито ничуть не меньше, чем в женщинах и кошках любопытство природное.
— Разумеется, вы отлично понимаете, Илья, что всего я вам открыть не смогу, не имею права. Корпоративная этика, да и здравый смысл, знаете ли. В том числе и из соображений вашей, мой друг, безопасности. Насколько мне известно, вы на своей шкуре прочувствовали нехитрую истину: ступил чуть дальше, забрался чуть глубже — и увяз.
— Это уж точно, — сказал журналист и сделал внушительный глоток.
— Но поскольку мы с вами готовимся заключить своего рода деловое соглашение, в общих чертах я все же обрисую ситуацию. С помощью госчиновника Пасленка мы реализовывали одну коммерческую схему. Нас до поры не интересовал человек Пасленок, а лишь его должностное положение. И вот человек умирает. Не вникая в подробности, скажу, что у нас появились основания считать, что его смерть не носит столь уж естественный характер…
— Еще бы! Не вникая в подробности того, что понапишут о его кончине, скажу, что такие деятели как Пасленок своей смертью не подыхают, — сказанное журналист немедленно запил пивом.
— И вот у нас возникло очень неприятное подозрение, — продолжал Мазур, — что Пасленок был человеком некой системы. Поскольку мы собираемся реализовывать схему и дальше, то хотим понять, не могут ли…
— Из-за его дружков-подельников, буде таковые у него имеются, у вас возникнуть какие-нибудь проблемы, — закончил журналист. — Понятно.
— Ну да. И вообще, не связана ли его смерть каким-нибудь образом с нами. Поэтому мы хотели бы поднять его прошлое, его связи, его дела и делишки…
— А схема эта ваша, небось, приносит хорошие барыши?
— Ну вы же в курсе, что мы на пустяки время и силы не расходуем.
— Понятно, — повторил журналист и сделал еще один глоток. У него была манера: Илья не цедил пиво мелкими глоточками, а задирал голову и вливал в себя сразу не меньше трети содержимого банки. — И вы уверены, что у меня на него кое-что есть?
— А разве не так? — спросил Мазур, закуривая.
— Ну, имеется кое-что. Но именно что «кое-что», я ж не сыскное бюро и не КГБ.
— Но вы-то занимались Пасленком, в отличие от упомянутых вами структур.
— Кстати, не факт, — Илья смял пустую жестянку, пихнул ее под доску и потянулся за новым пивом. — Возможно, какие-нибудь конторы и занимались, только раздуть дело им не дали, а какие-нибудь папочки в архивах сохранились.
— Поищем, — сказал Мазур, — обязательно поищем. А вы нам зададите вектор поисков.
— Вектор — это пожалуйста. Задам…
Журналист тем временем жестом профессионала откупорил новую банку.