— Весчанская привычка. Не одолжишь соседу топор — он тебе не одолжит борону, вот и приходится подлизываться к противному мужику. Деваться-то все равно некуда, вокруг лесов на пять кинтов. А здешнего лекаря ты больше никогда не увидишь, так что нечего ради него и стараться.
— А может, он вылечит кого-нибудь, кто поможет мне!
Жар даже не вмешивался: слишком хорошо знал этот тон и взгляд. Пусть лучше такка сожрет, чем совесть. Поняв, что это еще надолго, парень спешился и разлегся в высокой траве, забросив одну ногу на колено другой и сунув в зубы клеверную былинку. Чувствовал он себя на удивление бодрым, хоть и слабым. Пожрать бы уже чего…
— А может, того, кто тебе навредит?
Рыска спохватилась, что разговор зашел куда-то не туда, в корысть какую-то.
— Ну и пусть! Главное, чтобы правда победила!
— И лекарь смог повеситься со всеми удобствами, дома?
— Он же передумал!
— А завтра снова передумает?
— Нет, он уже протрезвел, испугался и поумнел!
— А завтра снова напьется, расхрабрится и поглупеет.
Коровы меланхолично щипали траву, бряцая удилами.
Проезжие удивленно оглядывались на девушку, ругающуюся в пустоту.
— Зато это будет его выбор! Ты вон тоже почему-то не хочешь быть крысой, хотя учился на путника.
— Вот именно — на путника.
— Но ведь ими становится только половина видунов!
— Десятая часть. В лучшем случае. Крысы быстро дохнут, и им нужна замена. Да, я знал, на что иду. И был готов рискнуть.
— Что ж ты теперь возмущаешься?
— Наставники лгали нам. Они обещали, что путниками станут лучшие ученики. ЛУЧШИЕ, — выразительно повторил Альк.
— А…
— Конечно, — Жар сплюнул изжеванную былинку, — кто ж согласится семь лет горбатиться над книгами, если за усердие из тебя сделают подвеску к седлу! Молодцы, ловко придумали.
— Так мы едем? — воспользовался замешательством девушки крыс.
— Так мы едем? — воспользовался замешательством девушки крыс.
— Да. Назад в город! — Рыска натянула поводья, заставив Милку отвлечься от кормежки.
— Ты совсем идиотка, да?! — Альк набычился и так встопорщил шерсть, что казался вдвое больше своего размера. — Чем ты сможешь ему помочь? Пойдешь к дознавателю и скажешь, что о невиновности лекаря тебе крыса нашептала? На суде даже показания путников в расчет не принимаются, разве что если совсем уж мутное дело.
— Почему?
— Дар — слишком капризная штука, может и подвести.
— Но ты же в своем уверен!
— В данном случае — семнадцать к одному. Но один остается всегда. О, а давай ты на себя вину возьмешь? — продолжал издеваться крыс — Мол, украла и в озере утопила? Или продала, а деньги прокутила?
Жар побледнел: Рыска это могла, да.
К счастью, подруге в голову пришла более привлекательная идея.
— Нам надо найти настоящего вора!
Альк оскалился и зашипел от злости:
— Давай тогда сдадим вот этого. Он небось уже на десять виселиц украл, так что справедливость наконец восторжествует. И невинного заодно спасем, все как ты хочешь.
— Я имею в виду того, кто украл ожерелье!
Милка недовольно встряхнулась — и не едут, и поесть не дают! Плащ из скользкой ткани, переброшенный через седло, с шуршанием уполз на землю, взволнованная девушка не успела его подхватить.
— То есть друзьям воровать можно, а остальные пусть висят, не жалко?
— Но я же знаю, что на самом деле Жар хороший!
— Да — только ворует. И однажды из-за него тоже кого-нибудь вздернут.
— Он еще может раскаяться и исправиться! — Рыска слезла за плащом.
— Все они так обещают. Но почему-то берутся за дело только по пути к эшафоту.
Жар ничего не обещал, и вообще ему этот разговор очень не нравился, но перепалка стала такой бурной, что парень опасался вмешиваться.
— Хорошо, а лекарь этот тебе кто — друг, родич?
— Он человек, которому нужна помощь! — Рыска отодрала крыса от плеча и показушно ссадила на землю, чтобы тоже раскаялся и исправился. — Сиди и жди нас здесь, если так против!
Тот не двинулся с места.
— Выходит, раз я не человек, то мне она не нужна?
— Ты и подождать можешь, а его завтра повесят!
— Не могу.
— Поче… Ой, мамочки! — Девушка прижала ладони ко рту. Жар вскочил на ноги.
Тогда, в первый раз, Рыска видела Алька только мельком, да и то в лунном свете, искажающем черты. Теперь же саврянин неподвижно стоял напротив, и солнце высвечивало каждую жилочку на бледной, как у выпущенного из подземелья узника, коже. Он чуть сутулился — не из-за высокого роста или привычки, а как хищный, настороженно сгорбившийся зверь, — но все равно был на голову выше Рыски. Жилистое угловатое тело, длинные, до пояса, спутанные волосы того холодного серебристого оттенка, какого не бывает даже у приграничных жителей — его дает только чистая саврянская кровь. Узкое, скорее некрасивое, но чем-то притягательное лицо с тонким носом и бледными губами. И глаза: ярко-желтые, из-за хищного разлета бровей еще более чуждые, чем у Рыски.
Первым тишину нарушил Альк.
— Что, нравлюсь? — хрипло, как после долгого сна, спросил он.
Саврянин прихвастнул, акцент у него все-таки был. Но такой легкий, что сразу даже не поймешь какой.
— Нет! — вырвалось у Рыски от всей души. Девушка потупилась и судорожно сцепила пальцы, не зная, куда их девать — жутко не хватало веревочной опояски платья, которую можно комкать.