Девушка вспомнила пирожок и содрогнулась.
— Что мне, корзину надо было с собой тащить? — возмутилась она. — Я же тебя спасать мчалась!
Жар тоскливо вздохнул. Спасти, по его мнению, означало нечто другое, чем вместе ждать такку в промозглом лесу. Еще и натощак.
В чаще коротко взвыло, потом тявкнуло, и Рыска сообразила, что это всего лишь волк. Но предательская слабость в ногах осталась.
— Наверное, другую добычу нашли, — шепотом предположил парень. — Вон еще один отзывается, справа.
И тут, разом заглушив волчью перекличку, раздался голос такки. Отсюда он больше напоминал рев, чем вой, начинаясь низко-низко, а заканчиваясь пронзительным воплем, почти визгом. Порыв ветра услужливо согнул еловые макушки перед хозяйкой леса, из одной кроны с шумом и душераздирающими криками вылетела стая каких-то птиц, черными хлопьями закружила в тумане.
— У-у-у-воу-а-а-а! — тянула такка, раз за разом обдавая жертв волной ужаса. — Ы-у-а-а-а!
Но бояться бесконечно тоже нельзя: даже пойманный воробей сначала бестолково трепещется в руке, а потом приходит в себя и со злобным чириканьем клюет пальцы ловца. Прошла уже почти лучина, однако ничего не происходило. Птицы тоже притерпелись, замолчали и вернулись в гнезда. На щеку Жара сел очередной комар.
— Мы тут скорей замерзнем, чем ее дождемся! — возмутился парень, прихлопывая кровопийцу. — Боится она нас, что ли?
— Дедок говорил, что жертва кричать должна, — вспомнила девушка. — Звать такку.
— Может, еще и уговаривать нас съесть? — возмутился парень и со злости действительно заорал: — Эх-хей! Та-а-акка-а-а! Иди сюда, красавица! Беги ко мне, моя хорошая, вкусненького дам!
— Ты ее прямо как корову подзываешь, — с упреком заметила Рыска.
— А чего, надо как курицу? Цыпа-цыпа-цыпа!
— Надо звать ее, а не злить! Вдруг с ней все-таки можно договориться?
Такая идея Жару в голову не приходила, и он смущенно умолк. Но было поздно: такка взвыла вдвое громче и яростней прежнего, с новыми переливами.
— Услышала, — пискнула Рыска, прижимаясь к парню и закрывая глаза. Вот сейчас туман раздвинется, и оттуда вынырнет огромная, похожая на крысиную морда с ржавыми от крови резцами…
Вой так и не приблизился, снова став редким и размеренным. В промежутках иногда слышалось волчье взлаивание, а один раз — взвизг, будто собаку хворостиной огрели.
Наконец девушка отлепилась от Жара и нерешительно сказала:
— Знаешь, у меня такое ощущение, что это она нас зовет.
— А может, говорит, что в качестве жертвы мы ей не годимся? — с надеждой предположил парень.
— Нет. — Рыска сосредоточенно глядела вперед. — Пошли туда!
— Там же овраг на овраге, — опешил Жар. — Даже днем запросто ногу сломать можно.
— А мне почему-то кажется, что если мы останемся здесь, то будет намного хуже, — озадаченно призналась девушка.
— Если кажется — пошли! — доверился парень дару видуньи. К тому же мыкаться по прогалине, невесть чего ожидая, было уже невыносимо.
Жар тоже выломал себе палку из орешины, оглушительно треснувшей под ногой. Друзья взялись за руки и двинулись к такке в гости, осторожно прощупывая землю и все равно постоянно спотыкаясь.
Первый овраг, в который они уткнулись, был наполнен туманом до краев и казался лесной дорогой — хотя кому понадобилось бы ее здесь торить, да такую широкую, непонятно.
— Его вроде обойти можно, — неуверенно сказал Жар. Осенью друзья бегали сюда за лисичками и курочками, однако в потемках лес выглядел совсем иначе. — Слева.
Но чутье упрямо тянуло Рыску вправо.
— Давай немножечко туда пройдем, — просительно сказала она. — Если никак, то вернемся.
Жар охотно согласился — в гости к такке он отнюдь не спешил.
Овраг то сужался, то расширялся, потом круто повернул, и рядом возник другой. Теперь дорогу напоминал хребет холма между ними.
— Лосиная гора, — опознал парень. — Скоро в утес упремся.
— Это мы над каменоломней? — уточнила девушка.
— Ага.
Разработку бросили еще до войны, после урагана, запрудившего овраг сосновыми стволами.
— Это мы над каменоломней? — уточнила девушка.
— Ага.
Разработку бросили еще до войны, после урагана, запрудившего овраг сосновыми стволами. Добывали там обычный серый гранит, для погребов и мостовых, и расчищать ради него огромный завал поленились — стали ездить в Белый карьер, за пять вешек отсюда. Упавшие деревья давно сгнили, и на их месте поднялся молодой, частый как забор ельник. Корчевать его, расчищая старую дорогу, тем более никто не брался.
Еще несколько десятков шагов — и Жар остановился. Земля обрывалась острым утесом, два туманных русла сливались в озеро.
— Ну что, поворачиваем?
Ответила ему такка, взвывшая, казалось, прямо под ногами. Аж утес загудел.
Парень шарахнулся назад и, не удержавшись, грязно выругался. Рыска тоже струхнула, закрутила головой, пытаясь понять, откуда идет звук, но вместо такки заметила брешь в кустарнике на краю.
— Смотри, — Рыска тронула сломанную веточку, — наверное, она отсюда вылезает.
— Давай здесь ее и подождем, — боязливо предложил Жар. — Все равно нам с такой кручи нипочем не спуститься.
Девушка села на корточки, заглянула в овраг. Склон уходил вниз не то чтобы совсем отвесно, но был каменистый и поросший мокрым мхом, в котором такка пропахала несколько борозд.