Однако тут парень решил поддержать подругу.
— И правда, что это за котенок в пирожке? — сурово вопросил он. — Сто двадцать!
— А во сколько ты оцениваешь свою шкуру?! Десять, пятнадцать?
— Ха! В тридцать, не меньше! — задрал нос вор.
— Ну так вычти их и успокойся, — издевательски посоветовал Альк.
— Я и вычел! Из полутораста.
— Да я вовсе не это имела в виду! — возмутилась Рыска. — Нельзя же требовать с него золото из-за того, что он саврянин!
— Почему? — удивился вор.
— Потому что дело не в деньгах! Либо мы ему помогаем, либо нет, а за двадцать златов чистой совести не купить!
Альк с Жаром озадаченно переглянулись. Оба они знали уйму случаев, когда этот товар обходился много дешевле.
— Хорошо, и чего же ты тогда хочешь? — саркастически поинтересовался крыс.
— Да, — почесал в затылке вор, — я тоже как-то запутался.
— Пусть извинится! — выпалила девушка.
— За цвет волос?! — Альк возмутился больше, чем когда с него требовали денег. — Да ты, девка, совсем очумела! Может, еще за отсутствие сисек у тебя прощения просить? Или за наличие…
— Эгей! А наши-то мужички недалеко отбежали, — спохватился Жар. — Гляди, подсматривают за нами издали. Шушукаются.
— Шмальни в них стрелой, — раздраженно посоветовал крыс — Хотя… Знаешь, зови-ка их назад!
— Зачем?!
— Пусть принесут лопаты и выкопают тушу.
— Ага, разбежались они нам копать. — Жар всмотрелся в кусты и презрительно сморкнулся. Весчане поспешили получше прикрыться ветками.
— Пообещай за труды шкуру. Тогда они никому о нас не расскажут — мол, сами собрались и упокоили зверюгу, храбрецы-удальцы. А иначе раззвонят на всю округу.
Парень скривился — ему совсем не хотелось иметь дело с этими подлецами, да еще одаривать их. Но уж больно завистливые и досадливые у них рожи, такие вмиг заложат.
— Эй, ребята! — с отвращением окликнул вор. — Подзаработать не хотите?
Весчане вернулись быстрее, чем если бы за ними гнался шош. Из промыслов у них в Шошенке только мародерство и было.
Выслушав дело, мужики радостно закивали. Один побежал в веску за лопатами, а двое сразу принялись за работу, пока рогатинами и руками. Собаки увивались рядом, помогая лапами; иногда увлекались, начинали теребить шоша за шкуру, но мигом огребали пинка и сочной ругани. Свое ж уже, жалко!
Друзья тем временем собрали разбросанное добро и навьючили на корову.
Свое ж уже, жалко!
Друзья тем временем собрали разбросанное добро и навьючили на корову.
— Везучая ты скотина! — Жар подвесил печальной Милке торбу с зерном. Останки его коровы продолжали торчать из земли, как невиданное дерево с пегим бочкообразным стволом и пятью ветками.
— Поди хоть говядины из нее нарежь.
— На кой? По такой жаре далеко не увезем… если она уже не завонялась.
— Подкопти над костром. Нам все равно ждать, пока мужики шоша не обдерут.
— Зачем?
— А безоары?
— Да ну их, пусть тоже забирают, — отмахнулась Рыска, которой не терпелось отсюда убраться.
— Жирно им будет!
По мнению Жара, хуже упущенной выгоды была только выгода, ушедшая к врагу. Вор, не трогая поясного кинжала, вытащил откуда-то «пырку», короткий широкий нож с обоюдоострым лезвием, и неуверенно подступил к туше. Разделывать коров парню давненько не приходилось, но где находится самое сочное мясо, он помнил.
Ночь выдалась прохладной, и стухнуть корова не успела. Цвету, правда, все равно была неаппетитного, темно-багрового с толстыми жилами. Парень выискал в сосняке одинокий ореховый куст, обстругал пяток веток попрямее и, длинными полосами нанизав на них мясо, подвесил над разведенным Рыской костром.
Мужики, сглатывая слюни, вдвое азартнее налегли на принесенные лопаты. Небось и корову до последней жилочки оприходуют, как только опасные гости уберутся восвояси.
Наконец тушу, обвязанную веревкой, выволокли из ямы. Шош оказался величиной с медведя, разве что тело подлинней, а лапы покороче. И когтищи такие же, черно-желтые, с Рыскину ладонь. А уж зу-у-убы!
— Вырви себе на память.
— Не-е, — поежилась девушка. Эдакую гадость с собой таскать!
Зверя ободрали быстро, чулком, только с головой возникла заминка — там шкура приросла крепко, каждым волокном. Но мужики, не растерявшись, перерубили шею лопатой и торжественно поволокли «добычу» в веску.
Мясо хищника выглядело еще противнее старой говядины, почти черное.
— Давай, потроши, — невозмутимо поторопил Альк.
— Как хоть эти безоары выглядят? — Жар снова вытащил «пырку» и, подпиливая, вспорол шошу брюхо от паха до грудины. В разрез выпятился какой-то орган, раздутый и синюшный. Вор недоверчиво ткнул в него кончиком ножа, и желудок в тот же миг лопнул, обдав друзей брызгами и жутким зловонием. Содержимое кашей вытекло наружу и расползлось по земле, оставив посередке островок из полупереваренной человеческой кисти.
— Чтоб тебя! — Жар выронил нож и шарахнулся, Рыска поспешно закрылась рукавом.
— Вот почему он так вяло нападал. На полный-то живот.
— Вяло?! — Вор подобрал ветвистый сук и спихнул страшную находку в яму, с глаз долой.
— Мне говорили, что обычно жертва даже не успевает вскрикнуть. Шош хватает ее за голову, мгновенно прокусывая череп.