— Ну… за десяток золотых взялся бы, наверное, — прикинул вор. — Плюс четверть от стоимости, если найду.
— Всего?!
— Да, дело-то несложное.
— А пес?
— Пес… — Жар сунул руку в сумку — как у любого порядочного вора, мелкие вещицы там не валялись в куче, а были тщательно рассованы по многочисленным кармашкам — и достал черный кожаный мешочек, а из него — влажный тряпичный сверток.
Парень осторожно, ногтями за краешки, расправил тряпку. Внутри лежал комок чего-то коричневого, липкого, напоминающего пчелиный клей или кое-что менее целебное. Запах у него был резкий, не сказать чтобы противный, но очень странный, несъедобный.
— Так он тебе и будет жрать отраву, — недоверчиво хмыкнул Альк.
— Это не отрава.
Вор отщипнул кусочек, скатал в шарик. Взглянул на пса и добавил еще полстолька.
— Фьють, фьють, иди сюда, дружок!
Шарик упал в траву в трех-четырех шагах от собачьей морды.
Взглянул на пса и добавил еще полстолька.
— Фьють, фьють, иди сюда, дружок!
Шарик упал в траву в трех-четырех шагах от собачьей морды. Жар запросто мог попасть и в кончик носа, но побоялся, что пес поймает «цыпу» на лету и сожрет. Было у него уже такое, сглотнул и снова гавкает.
Серый неторопливо поднялся и подошел к приманке. Вид у него был очень скептический: «Да-да, дорогие грабители, меня натаскали не брать подачек от чужих. Но на всякий случай проверю, что за гадость вы нам подбросили».
Пес опустил морду, принюхался (глазами продолжая жечь чужаков) и внезапно взъерошился от загривка до кончика хвоста. Уши встали как каменные, а задние лапы, напротив, неудержимо заплясали. Серый тоненько заскулил, обежал ими три круга, словно привязанный за нос, потом с размаху плюхнулся на бок и начал червяком извиваться в траве, сладострастно урча.
— Порядок, — довольно сказал Жар. — Путь свободен.
Альк с сомнением поглядел на спятившего пса:
— Он не опомнится, когда мы окажемся во дворе?
Вор снисходительно ухмыльнулся:
— А ты бы слез с бабы, когда она уже кричит: «Да, ДА-А-А, возьми меня, животное!!!»?
— Смотря что кричит ее муж.
Жар хохотнул, оценив шутку. Наедине мужчины ладили друг с другом намного лучше, чем при Рыске. Впрочем, это уже давным-давно заметили капитаны, настрого заказав женщинам путь на палубу.
— Ну давай проверим. — Вор коротко (что вовсе не значит небрежно, глаз у него был ого-го как наметан) осмотрелся и ящерицей полез по стене. По воротам было бы проще, но они уж слишком на виду.
«Грабители» спрыгнули во двор одновременно, замерли и настороженно уставились на пса. Тот продолжал кататься, дрыгать лапами и пускать слюни, не замечая ничего вокруг.
— Надолго его хватит?
— Лучина где-то. Если не управимся, придется новый шарик кидать. Или пес так умается, что ему будет уже все равно. Безотказное средство! — Вор, крадучись, обошел дом вдоль стены.
— А с суками что делать?
— Их мало кто держит. Суки они суки и есть. Больше хлопот от местных кобелей, чем от воров. Вон то окошко видишь? Приоткрыто. Запросто можно залезть.
— По голой стене? — не поверил Альк.
— По веревке. — Жар снова открыл сумку. — Люблю я эти выступающие коньки! Даже «кошки» не надо.
В отличие от лекаря, вор сумел бы завязать скользящий узел даже спросонья на ощупь. И с первого раза накинуть петлю хоть на шишку под макушкой елки, как обучал Щучье Рыло (тогда-то Жара и пожаловали шапкой).
— Смог бы по такой забраться? — поинтересовался он, проверив крепость веревки.
— Запросто. — Альк не стал плевать на ладони, как рисующийся новичок, а просто подпрыгнул и полез.
Веревка была тонкой и скользкой, но выручали навязанные через каждую ладонь узлы. Поднявшись до уровня окна, саврянин качнулся маятником и со второго раза поставил ногу на подоконник. Подтянулся, выпустил распрямившуюся веревку.
Жар, чтобы не уронить воровской чести, полез следом. Медленнее, чем Альк, зато веревка почти не раскачивалась, не привлекая лишнего внимания. И приподоконился он совершенно бесшумно.
Саврянин уже был внутри, но от окна не отходил, подозрительно щурясь и прислушиваясь. Воровское же зрение мало уступало совиному, и Жар с ходу определил, что комната пуста.
— Хозяйская спальня, — прошептал он. — Удачненько мы попали!
— А где тогда сама толстуха?
В доме было тихо-тихо, только откуда-то снизу доносился храп да сонно курлыкали под крышей дикие голуби.
— Ты только погляди на это! — восхитился Жар, поднимая с маленького прикроватного столика тяжелую, металлически побрякивающую гроздь. — И впрямь где попало валяются.
— Положи и уходим отсюда. — Альк решительно поставил ногу на подоконник.
— В общем, — заключил вор, с сожалением роняя ожерелье обратно, — было бы желание. А обокрасть — раз плюнуть.
И тут дверь распахнулась.
Вначале Жару показалось, что на пороге стоит беспокойник в широко развевающемся саване. Потом — что какой-то шутник заткнул проем белым тюфяком.
Но это оказалась всего лишь ночная рубаха госпожи Два Дубка. И собственно госпожа в оной.
Очевидно, хозяйка дома решила немножко подкрепиться под покровом темноты, но это шло вразрез с лекарскими заветами. Поэтому толстуха не стала звать служанку, которая непременно ее заложит, а на цыпочках спустилась в кухню и нагребла на тарелку всяких лакомств, колбаса вперемешку с липкими пирожными. За полгода лечения Лестена наловчилась делать это бесшумно, как кошка, умудрившись застать врасплох даже вора.