— Как корове седло, — искренне заверил Жар. — Надо тебе еще сапоги заказать, чтобы точно по ноге. Ну хотя бы лапти пока надень. Несолидно в такой одеже — и босой.
Вернулась хозяйка.
— Три сребра, — с ходу оценила она.
— Ой! — Девушка снова потянулась к пуговицам.
— У тебя пять золотых за пазухой, жадоба, — презрительно напомнил Альк. — И безоаров еще на два.
Жар небрежно кивнул тетке, а Рыске на ухо шепнул:
— Считай, задаром.
В иное время парень вкрадчиво поинтересовался бы у хозяйки, отчего такая дешевизна, но ответ, скорее всего, заставил бы впечатлительную подругу с визгом сорвать с себя обновы. В Макополе тоже бытовал обычай раздавать нищим одежду покойного богача — при этом прилично одетых нищих там отродясь не видывали, да им по ремеслу и не положено. Халява немедленно пропивалась в ближайшей кормильне за упокой души.
Был еще вариант, когда одежду приносили ночью, неумело застиранную в луже, но тут хозяева вряд ли признаются.
Одной золотой монетой пришлось пожертвовать. Хозяйка подобрела еще больше. Может, удастся так угодить гостям, что обойдется без сдачи?
Но кутить друзья не собирались. Одежда — она для дела, а перекусить и чем-нибудь поскромнее можно. Рыска заказала творожник со сметаной и медом, Жар — бараний бок с кашей. Кувшин с варенухой уже стоял на столе, как и пара высоких узких кружек с толстыми стенками.
— А мне — жареной колбасы, сухариков с чесноком и пива, — высокомерно заявил Альк, но передавать это кормильцу никто, разумеется, не стал.
— Жмоты. — Крыс высунул мордочку между пуговицами новой Рыскиной рубахи, принюхался.
— Вот станешь человеком, тогда и заказывай, чего хочется. И вообще, кончай нас перед людьми позорить! — прикрыла его ладонью девушка.
— Ты о чем? — Альк взобрался повыше и выглянул там.
— Вот станешь человеком, тогда и заказывай, чего хочется. И вообще, кончай нас перед людьми позорить! — прикрыла его ладонью девушка.
— Ты о чем? — Альк взобрался повыше и выглянул там.
— Зачем ты с теми мужиками на песчаниках задираться стал?
— Разве это люди?
— А кормилец?
— Прохвост. С ним так и надо.
— Хамить?!
— Сразу ставить на место. А то будет как в Макополе.
— Он же совсем другой, добрый! — пылко вступилась за толстяка Рыска. — Под дождем к нам вышел, ворота отпер…
— Это его работа, детка, — за вешку деньги чуять. Иначе давно бы прогорел с этой берлогой.
Кормильня действительно была не ахти, хуже чем в городе. Пол земляной, лавки рассохшиеся, скрипучие. По стенам развешаны сети, в которых запутались грубо вылепленные глиняные рыбки, — Жар подозревал, что если приподнять это украшение, то во все стороны побегут тараканы, а может, и мыши. Остальные столы пустовали, у стойки никто не опохмелялся. Странно — затяжной дождь был лучшим зазывалой для заведений, битком набивая даже самые паршивые.
Жар разлил по кружкам горячую, с тонкой пенкой варенуху.
— Ты что, — попыталась остановить его Рыска. — Я столько не выпью!
— Давай-давай, — подбодрил друг, подавая пример, — мы так озябли, что хмеля даже не почувствуем!
Девушка тоскливо поглядела на возящуюся у очага хозяйку, но о молоке тетка, видимо, забыла. Пришлось двумя руками брать тяжелую, мигом нагревшуюся кружку и делать вид, что отхлебывает.
— Тихо тут у вас, — заметил парень кормильцу, принесшему поднос с тарелками.
— Так приезжие обычно в «Сырной корке» останавливаются. — Толстяк поморщился, словно название заведения-соперника кислило на языке. — Местечко у них выгодное, возле главных ворот. А местные после праздника отсыпаются.
— До сих пор отсыпаются? — удивился Жар. — День Бабы-то когда был, третьего дня или четвертого?
— Да нет, — с пренебрежением возразил кормилец, расставляя еду по столу, — мы День Бабы не отмечаем. Так, поздравим ночью по-быстренькому, и лады. Хлопот меньше. А вчера у нас Изгнание было.
— Это как?
— О-о-о! — разулыбался толстяк. — Тут такое творилось! Песни, пляски, костры до неба! За неделю готовиться начали. Бабы пряников напекли, девки венков наплели, все двери украсили. С каждого двора скинулись, купили двух коровенок — вот как ваши, старенькие, но бодренькие, — посадили на одну Болезнь, на другую Смерть и выгнали за ворота. Берите кто хотите, нам такого добра не надо!
Рыска хлебнула по-настоящему, побагровела и раскашлялась. Варенуха оказалась такой ядреной, будто до сих пор кипела.
— Ой, а мы не знали, — пролепетала девушка. — У нас такого праздника нет, вот и…
— Давай-давай, скажи ему, что привезла их имущество обратно. Он очень обрадуется.
Кормилец вопросительно глядел на девушку, ожидая конца фразы, и Рыска сбивчиво закончила:
— Жалко, что мы его пропустили!
— Ничего, — попытался утешить гостью толстяк, — вечером тут снова веселье будет, если останетесь, то даже гусляра послушаете…
— Нет, спасибо, мы спешим, — резковато ответил Жар, глядя на Рыскину рубаху, оттопыренную в неположенном месте.
— Вот тучи разойдутся — и сразу в путь.
Кормилец не понял, что так огорчило гостей, но решил не навязываться и отошел.
— Альк!!!
— Ну и отбросы. — Крыс, нацелившийся на торчащую с краю баранью косточку, сморщился и отпрянул. Перебежал к Рыскиной миске.