— А на кой ей такой дурак, что сплетням верит? — Жар выдернул-таки жалобно треснувший рукав и скорей полез наверх.
Дедок постоял под лестницей, укоризненно покачал головой, повздыхал и пошел на кухню — жаловаться Фессе на бесстыжую молодежь.
* * *
— Ты почему так долго? — сонно промурлыкала Рыска, успевшая раздеться и залезть под покрывало.
Жар только сердито рукой махнул.
— А чего дедок хотел? — Подружка слышала голоса под лестницей, но слов не разобрала.
— Ерунду какую-то… Старый дурак. — Парень плюхнулся на тюфяк. Девочка тут же подкатилась к нему под бок, прижалась. Жар привычно обнял ее правой рукой… и ощутил под тонкой ветхой рубахой маленькие, но вполне отчетливые холмики.
Парень отдернул ладонь, будто ожегшись. Поискал для нее местечко получше — например, вдоль Рыскиного бока, но там тоже обнаружился очень интересный изгиб. К тому же девочка недоуменно фыркнула и, ухватив его за руку, как за край теплого одеяла, вернула ее на прежнее место.
С пол-лучины Жар лежал камнем, с трудом удерживаясь от соблазна исследовать свое открытие поподробнее.
— Слышь, Рысь, — наконец кашлянул он. — Может, я с завтрего в камору спать перейду?
— Ты что! — Девочка аж села. — Как же я тут одна буду? А вдруг снова крыса придет?!
— Ры-ы-ыска, — простонал Жар, — к тебе скоро свататься начнут, а ты все крыс боишься!
— Ну и что? У нашей скотницы уже трое детей, а она до сих пор при виде таракана на лавку вскакивает.
— Потому что глупая трусливая тетка! А ты постарайся побороть свой страх. — Парень сам призадумался, как бы это сделать. — О, найди в крысах что-нибудь хорошее, за что их можно… ну, не полюбить, но хоть бы не орать всякий раз благим матом.
— Хорошее — у крыс? — Рыску передернуло. — Да более мерзких тварей просто не существует!
— Зато они умные.
— Вонючие!
— Хитрые.
— Кусачие!
— Ловкие.
— Заразу разносят, везде гадят, все портят и отбросы жрут! Не хочу я крыс любить, меня от одного их вида тошнит.
— Ты же видунья, — с укоризной напомнил Жар. — Путники вон крыс при седлах тягают, следят за ними пуще, чем за нетопырями. Говорят, они больших денег стоят…
— И что? — сердито перебила девочка, — Я же в Пристань идти не собираюсь, на кой мне с крысами целоваться?
Парень устало вздохнул.
Говорят, они больших денег стоят…
— И что? — сердито перебила девочка, — Я же в Пристань идти не собираюсь, на кой мне с крысами целоваться?
Парень устало вздохнул. Спорить с Рыской на эту тему было бесполезно, хоть вроде и не ребенок уже. Мелкая-мелкая, за прошлое лето она резко вытянулась — видать, отцовская кровь проснулась, — став угловатым, худым подростком. Если б не две косы до пояса, издалека за мальчишку принять можно. Но, судя по нащупанному, еще полгодика — и уже не примешь… К своему дару девочка по-прежнему относилась пренебрежительно, хотя за минувшие годы как-то незаметно сложилось, что ни одно решение на хуторе без ее одобрения не принималось. Даже квохтуху на лукошко сажать и то Рыску звали, отобрать яйца получше, чтоб изо всех цыплятки вывелись.
— Давай я Фессю попрошу, чтоб она тебе в кухне ночевать разрешила, — предложил Жар.
— Вот еще! Там же духота страшенная… Признавайся, чего тебе дедок наговорил? — потребовала девочка.
— Ну… — Парень смущенно поскреб коротко стриженный затылок. — Большие мы уже, неприлично.
— Что — неприлично? — недоуменно хлопнула глазами Рыска, и Жар почувствовал себя на месте дедка, даже потупился так же.
— Ты ж это… девушкой скоро станешь.
Рыска фыркнула:
— Я уже год как девушка, и что?
— Опа… — Жар ошарашенно уставился на подругу. И столько от него скрывала! — Тем более. Люди коситься начинают…
— Ну и пусть, — легко отмахнулась Рыска. — Они и так на меня косятся. Вон баба Шула вчера приковыляла: «Донечка, солнышко, подскажи…» А от самой так горчицей разит — аж в носу щиплет.
— Не, я парней имею в виду… — Жар уже отчаянно жалел, что не спихнул этот дурацкий разговор на того же дедка.
— Да они мне не мешают, — «утешила» его дево… девушка. — В прошлый раз даже весело было, когда они тебя бить лезли, а на меня наткнулись. Один так с лестницы и грохнулся!
Жар покраснел еще больше. Он, в отличие от Рыски, уже давно знал, что парень отличается от мальчика не только ломким баском и редкой щетиной. Высокий, смазливый зубоскал и наглец притягивал девиц, как мышей — засунутый в давилку жареный смалец. Что, разумеется, очень не нравилось его более старшим, но менее везучим конкурентам из вески.
— Я про то, что скоро они к тебе лазить будут.
— Зачем? — наивно удивилась Рыска.
— Замуж звать! — надоело крутить парню. — А тут я!
— Вот и отлично, будешь их гонять.
— Что — всю жизнь?! — Жар представил, как он, седой и согбенный, клюкой шугает таких же доходящих ухажеров.
Пришла Рыскина очередь чесать маковку. Замужество представлялось ей чем-то таким далеким и само собой разумеющимся, что жертвовать ради этого совместным чердаком девушка была еще не готова.
— Лет десять так точно, — неуверенно сказала она. — Покуда приданое себе не скоплю. Как Фесся.
— А если раньше в кого-нибудь влюбишься?
— Не-а. — Рыска убежденно потрясла головой и, видя изумление друга, смущенно призналась: — Кажется, я вообще любить не умею. Вот вроде понравится мне мальчишка, а я начинаю не глазки ему строить, а недостатки искать. И ведь находятся! Один дурак, другой заика, третий рыгает громко… Через пару недель любви как не бывало! Я что, только плохое видеть могу — что в молельне, что в людях?