Берликорн задыхался, и мне нравилось это слышать. Как задыхается сон.
Белый кролик проклинал историю, которая завела его в пекло опасности. Он исчез в дверях, наговаривая свою классическую присказку:
— Ай?ай?ай! Я опаздываю!
Берликорн подошел ко мне.
— Ты что творишь?
В его голосе слышалось сомнение.
— А ты как думаешь? — парировала я. — Убиваю Алису в Стране Чудес, ни больше, ни меньше. — Я протолкнула жука глубже, невзирая на слабые протесты Алисы, вниз, сквозь сопротивлявшиеся мышцы горла, пока жук не достиг ее желудка. — Ты ведь так же убил Койота? А теперь твоя милая, любимая Алиса почувствует то же сжимающееся дыхание. Теперь в ней Иммунная Тьма, и это сновидение сейчас умрет. Ты же этого хотел?
— Ты не сможешь, — прошипел Берликорн, пытаясь ухватить мою Тень пальцами. Теперь, соединившись с дронтовостью, она была сильнее сноплоти, и пальцы Берликорна сжимались вокруг пустого дрожащего тумана. Все его злые сны порхали у меня в голове, как потерянные птицы, испуганные нежданной слабостью, промахнувшиеся мимо гнезда…
— Это все нереально, — сказала я ему. — Это не Страна Чудес, и это не Алиса. Этот мир — просто остатки твоего жалкого сознания, мятущегося в поисках пищи.
— Не… Не убивай ее.
— Верни меня назад, Берликорн. Покажи мне, кто она на самом деле.
Берликорн помахал руками в воздухе, и через половину спящей секунды мы были в столовой. Дождь еще шел. Берликорн вернулся в свое кресло, а я снова всосалась в тело Белинды. Койот еще балдел от мяса во рту, а Сапфир играл рыболовными крючками с рисовым червем. На столе в захвате моей дочери дрожала Персефона. Цветочная девочка отыгрывала роль Алисы в воображаемой Стране Чудес. Белинда держала девочку одной рукой за горло, а из второй руки лился поток тенедыма, исчезающий во рту Персефоны.
Дронтосекомое, вошедшее глубоко в тело Персефоны.
— Прошу… — Впервые зазвучал умоляющий голос Джона Берликорна.
— Во имя твоей жены, Берликорн,
— Прощу… не обессонивайте мою любовь. Ее убьет эта черная тварь…
— Во имя моего ребенка, — сказала я довольно холодно. — Во имя ребенка Койота. Во имя моего города и города моих друзей. За Зеро Клегга и за Карлетту, девочку?щенка, и в память Томми Голубя. Я пришла сюда сражаться с тобой, Джон Берликорн, но теперь я поняла… Я пришла сюда просить тебя спасти нас.
Прошла целая жизнь. А потом, вдруг…
— Знаешь, что самое грустное, Сивилла? — уныло, почти печально спросил Берликорн, уступивший неизбежному.
— Расскажи, что самое грустное.
— Я не знаю, живой я или нет.
— Думаю, живой.
— Из всех созданий, собравшихся за этим столом, ты самая живая. Ты доказала это. Иногда это так сложно…
— Знаю.
— Быть только рассказываемым.
— Знаю.
— Быть только следом дыма в сознании
— Да…
— И это все, что может предложить человеческая жизнь? Интересно…
Я протолкнула жука еще глубже в желудок Персефоны. Она слабо боролась против вторжения.
— Я могу убить твою жену этим дронтом, — сказала я Берликорну. — Я права?
Берликорн попытался оттолкнуть тело Белинды, но Койот и Сапфир уже вышли из транса. Берликорн потерпел поражение в битве: слишком много путаницы и слишком много историй, которые надо вспомнить, — хозяин, сновидений не мог удержать своих заключенных. Койот легко схватил тело Берликорна, сжав его в огромных лапах.
— Прошу… Будьте великодушны, — взмолился Берликорн из захвата. — Что я могу вам предложить?
Под воздействием дронтового жука Персефона впала в дремоту.
— Вылечить Сапфира, — сказала я.
— И всех остальных страждущих, ясное дело, червяк позорный.
— Это ты можешь?
— Не оскорбляйте меня, — полыхнули его глаза. — Я знаю, когда закончится история. Прошу… Дайте мне это насекомое. Я устал, очень устал ждать, вокруг меня равнодушно растут сны. Отпустите мою жену.
— Ты позволишь нам вернуться? Остановишь аллергию?
— Вам придется побороться с Колумбом. Король кэбов вряд ли легко откажется от новой карты.
— Если надо, поборемся.
— Это значит, что мне придется забрать жену из реального мира.
— Она все равно не сможет там выжить, Берликорн. Теперь ты это знаешь.
— Теперь я это знаю. Дронты слишком сильны. — Он жадно посмотрел на Персефону. — Естественно, ее мать, Деметра, очень разозлится… ей не нравится, что ее дочь пустила корни в обычном сне. Деметра очень могущественна и при этом ужасно тупа; боюсь, у нее очень ограниченные представления. Ей нравится, что ее дочь распустила цветы в реальности, невзирая на то что ее дочери реальность вредна. Это была последняя заключенная нами сделка. Треть года — в Вирте, две трети — в Реале. Вам придется сразиться не только с Колумбом, но и с Деметрой. Вам придется убедить их обоих. Готовьтесь… есть только один путь через лес, и вы уже встали на него. Я облегчил вам путь сюда, но обратная дорога… Я не буду участвовать в этой битве. А без моей помощи вы сядете на мель. Может быть, заключим сделку?
— Где эта Деметра? — спросила я. Персефона тихо лежала под дронтовым жуком.
Вы придумываете мифы… А потом сами же их не знаете, — отвечал Берликорн. — Деметра везде, во всем, что зелено и возделано, она живет во сне и в сновидце. В Вирте и в Реале — и оба обеспечивают ей пропитание. Она сильнее меня. Она — богиня плодородия. Даже вы, тупые христиане, готовите ей сено каждую жатву; делаете маленькие фигурки. Очень, очень трогательно.