Пыльца

— Я сюда пришла не разговоры разговаривать.

— Ты сюда вообще ни за чем не пришла. Ты здесь, потому что я так решил. А теперь, пожалуйста, перестань сопротивляться, прояви уважение. В конце концов, я — одно из ваших величайших творений.

— Останови аллергию, Берликорн. Люди умирают.

— Сивилла, мне кажется, ты мне врешь. Тебя совершенно не волнует внешний мир, реальность. Люди! — Он выдохнул это слово, как ругательство. — Твой сын — этот уродливый поросенок, который обедает за мой счет, — это его ты хочешь спасти?

— Да…

— Громче, пожалуйста, и четче.

— Да. Прошу, не дай умереть Сапфиру! Берликорн улыбнулся.

— Ты совершила выдающееся путешествие. Нет, правда. Так спасти свою дочь. Отдать ей себя. Наверное, это было длинное падение. Белинда уже почти встретила свою смерть.

— Кто дал тебе право вмешиваться в человеческую жизнь?

— Тебе не понравились аттракционы, Сивилла? Пятидесятиглавый пес? Лодочник? Духовой оркестр? Сад?лабиринт? Конечно, понравились. Тебя все время развлекали загадки. Это для меня нежданное удовольствие, ты должна понять. Я приказал Койоту привезти назад мою жену, а он заодно привез… «дополнительный багаж», кажется, он так это называет? Что ж, я рад. Иногда становится весьма одиноко. Я просто хочу развлечь тебя, Сивилла, так, как умею, в традиции, к которой ты приучена. В конце концов, разве не для этого вы меня придумали? Теперь ешь. Наслаждайся трапезой.

Он зачерпнул руками мясо и поднес его к своему рту. Я чувствовала, что Белинда хочет есть, но она была сейчас под моим контролем; ничего, походит голодной. Она поймана здесь, как, впрочем, и Сапфир, и Койот. Я единственная сопротивлялась обаянию Берликорна. Я даже не могла больше поговорить с дочерью. И потому я воспользовалась возможностью изучить Джона Берликорна получше.

Он и вправду был очень красив…

Натянутая смуглая кожа обрисовывает великолепные кости. Глаза ночи, наполненные нежной скукой. Тонкое лезвие носа. Сжатые ноздри. Густые блестящие волосы, в которые он как раз запустил измазанную жиром руку. Тщательно подстриженная козлиная бородка. Строгий пиджак цвета чернил. Хрустящая белая рубашка. Галстук?шнурок, заколотый амулетом с черепом и скрещенными костями. Поздние двадцатые, ранние тридцатые. Он выглядел, как хищник, но я знала, что это только представление Белинды. Полные, мрачные губы, идеальные для любви, одуряющей любви.

— Давайте восхвалим мистический процесс, — объявил Берликорн, — в котором плод лозы превращается в вино, которое, в свою очередь, переносит человеческое сознание в захватывающее царство. Выпьем же!

Он поднял стакан, и мы все, присоединились к нему, даже маленький Сапфир и Персефона; я чувствовала кроваво?красное вино, текшее по горлу дочери. Слишком поздно, слишком поздно… Слишком поздно, она уже сделала глоток. Какая крепость у этого вина? Как мне не утонуть в его реке тепла и уюта?

Койот, чавкая, зарылся в тарелку. Сапфир чихнул в горшок, а потом залился счастливым смехом. Белинда глушила вино.

Мы были во власти Джона Берликорна. Заклинание завершилось.

— Да, заклинание завершилось, — сказал он, забравшись в глубины моей Тени за знанием. — Как я рад, что ты добралась сюда, моя дорогая Сивилла! Ты не поверишь, как одиноко тут бывает, в этих перьях. Эти мифы… они как темницы. А побыть в человеческой компании, хотя и не самой теплой… На самом деле… это лучше всего.

Койот и Сапфир дрались за кусок бифштекса, а Белинде просто нравилась компания. Я чувствовала, что осталась последним отголоском разума. На расчерченный череп Белинды лил дождь.

— Мне бы хотелось быть свободным, — продолжал Берликорн. — Свободным от мифа. Вот почему я послал вам Персефону и аллергию. Думаете, мне все это нравится? Думаете, я получаю удовольствие от жизни взаперти? Вы и вправду думаете, что мне нравится быть просто частью одной из ваших историй?

— Персефона — убийца.

— Думаешь, это подходящее слово? Убийца? Вы, смертные, придаете ей такую важность. В смысле, жизни. И так цепляетесь за нее. О боже, как же вы любите цепляться! Честное слово, это даже утомляет. Ты когда?нибудь слышала, чтобы растение жаловалось на смерть?

Персефона скользнула по столу на колени Берликорна. Угнездившись там, запустила пальцы ему в волосы. Сияющие синим, как черные светила, казалось, они шевелятся. Длинная, искрящаяся прядь их поднялась в воздух, а потом упала на розовый бифштекс. Они ели, его волосы ели! Руки Берликорна блуждали по телу Персефоны, левая лежала на бутоне груди, правая залезла между ее ног. Персефона хихикала.

Я оттолкнула тарелку Белинды:

— Не знаю, как ты можешь это есть. Гнилое же. В глазах мужчины появился черный огонь:

— О, извините! Я люблю, чтобы мясо было с душком и сырым. Сивилла, дорогая! Я самонадеянно решил, что у тебя те же вкусы…

Я не отвечала. Ни улыбкой, ни смехом.

— Койот определенно наслаждается трапезой, — продолжал Берликорн, глядя туда, где пес вгрызался в очередной розовый шмат свинины. — Да, из твоего друга выйдет отличный охранник. Дело в том, что Цербер, он как бы немного… не совсем адекватен. Ты заметила? Но я хотел рассказать тебе о моем вторжении. Во мне проснулась жажда путешествий, знаешь ли, желание заражать. Желание стать рассказчиком, а не историей. Но была одна маленькая сложность. Если бы я покинул вирт?историю Пьяного Можжевельника, она бы пришла к печальному концу. Мисс Хобарт собственной персоной прописала это в перьевые свойства. Она хотела быть уверенной, что у каждой истории будет свой центр. Мое великое желание будет вечно неутоленным.

Мое великое желание будет вечно неутоленным. В самом деле, кто пригласит дьявола на ужин? И я подумал, что могу отправить в ваш мир кого?нибудь или что?нибудь, а кто может путешествовать лучше, чем моя любимая, моя жена Персефона? От ее семени произрастут тысячи, миллионы историй, и все они будут моими детьми.

— Ты ведь боишься меня, сэр Джон?

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99