— Киркпатрик?
— Из университета Глазго: Она там руководитель сектора растительной репродукции.
— Она случайно не может оказаться искомым безумным ботаником? — спросил Зеро. — Как у нее с лингвистикой?
— Она назвала этот вид монстром. Она сказала, у нас большие проблемы. Люди и растения занимаются сексом.
Зеро чихнул.
— Аллергию вызывает секс, — продолжал Лигаль. — Вы в курсе? Это результат того, что растения пытаются любить друг друга. И у них не получается. Это результат неудавшегося растительного секса.
— Извращение, — сказал Зеро. — Объяснишь подробнее?
— Естественно, — начал Лигаль. — Пыльцу производит тычинка цветка, мужской орган. С тычинок пыльцу уносит ветер или насекомые, и она попадает на пестик другого растения. Или того же самого растения. Пестик — женский орган. Он влажный и покрыт мягкими волосками. Пыльца, осев на пестике, чувствует себя дома и выбрасывает свои белки. Эти белки зарываются в пестик в поисках яйца. Так занимаются любовью растения. Иногда в цепочку попадает человек.
Зеро:
— И это вызывает аллергию?
— Пыльца оседает в ноздрях. Она оказывается во влажном, покрытом волосками месте, думает: «Это пестик. Пора зарываться». Гранула выбрасывает белки, повреждая полость носа. Естественно, человеческое тело опознает это как вторжение и активизирует иммунную систему. Мы пытаемся избавиться от инородного тела через нос и глаза — через сопли и слезы. Аллергия — это защитный механизм.
— Ты утверждаешь, что люди и растения занимаются сексом? — спросил Зеро, чихая под своим суперновым респиратором. — Господи! Недельный заработок за такую фигню… полная ересь.
Лигаль чихнул с ним за компанию, а потом продолжил:
— Тело перестало отвергать семя пыльцы. Принимает его как любовника. Иммунная система пытается бороться с этим порывом, но репродуктивная система борется с иммунной. И побеждает. Тело принимает растительную сперму. Киркпатрик исследовала несколько трупов. Пыльца сумела попасть в матку. Она сливается с человеческим яйцом, словно это растительное яйцо. Киркпатрик считает, что это следующий шаг.
— Следующий шаг куда? — спросила я.
— Следующий этап эволюции, порожденный волной перекрестного оплодотворения, прокатившейся по стране.
— Аллергосподи!
Зеро тяжело дышал через респиратор, сопя как жертва, я могла только ему посочувствовать. В то же время теория Лигаля казалась все адекватнее.
— У этой Киркпатрик есть соображения, откуда взялись эти семена? — спросила я.
— Мы думаем, это последствия Плодородия 10, — сказал Лигаль. — Мы думаем, что «Казанова» начал свое шествие по царству растений.
— Не понял, — отреагировал Зеро.
— Флорафилия, как назвала это Киркпатрик.
— Что она имела в виду? — Это снова Зеро.
— Мы говорим о том, что кто?то выебал цветок, и аллергия — плод этого союза.
— Пес?Христос! — простонал Зеро.
— Мы должны сжечь все тела, — добавил Лигаль. — В качестве превентивной меры. Их нельзя хоронить.
— Почему так? — спросила я.
— Это как закопать семя.
— В качестве превентивной меры. Их нельзя хоронить.
— Почему так? — спросила я.
— Это как закопать семя.
Пятнадцать минут спустя, выложив нам всю информацию и собрав свои материалы, Лигаль ушел. Я хотела проводить ботаника, но Зеро поймал меня за руку.
— Останься, Сивилла. — Меньше всего на свете мне хотелось оставаться с ним наедине: в моей дымке вновь и вновь всплывали воспоминания о парке. — Прошу тебя, Сивилла. Я все объясню. Слушай, давай я приготовлю поесть. Что скажешь?
Я не сказала ничего.
— Молчание — знак согласия?
Мы ели в тишине. Еда была отличная. Абсолютно человеческая трапеза, ни намека на сырое мясо. Зеленая фасоль, красные бобы, нежный сочный соус, огненные перчики и золотая кукуруза. Это была аллергическая диета. Зеро называл это своей попыткой «принять эту сволочь на борт» и замолчал. Во время трапезы он все держался за свою раненую руку, хотя ему было стыдно, что его ранила молодая девушка. Когда же Зеро наконец заговорил, он сказал горьким голосом:
— Знаешь, что я делаю, Дымка? Я пытаюсь поправить свои дела.
— Я в курсе.
— Делаю все, что могу.
— Я в курсе.
— И ты не хочешь мне помочь? — Ты врал мне, Зеро, — ответила я. — Ты работал за моей спиной. Тебя запрограммировали убить меня. Мою дочь. Ты представляешь, как мне больно?
— Что я мог поделать? Крекер был хозяином.
— А теперь?
— Хозяина больше нет.
— Он вовлечен в дело аллергии. Теперь ты это понимаешь? Он сделает все, чтобы помешать нам.
— Ясное дело. Может, забудем обо всем? Я бы очень этого хотел.
— Забыть такое совсем не просто. — Я расскажу тебе все. — Зеро уставился на меня сквозь очки респиратора. Из его глаз текли слезы, как дождь на стекле. — Я поделюсь с тобой всем. Всеми уликами. Сивилла, я пытаюсь все исправить. Ты не хочешь мне помочь?
Я отвернулась от его взгляда. За высоким окном в воздухе текли облака золотой пыльцы.
— Сивилла… Ты — моя последняя надежда.
Я снова посмотрела на него.
— Как ты мог так со мной поступить?
— У меня не было выбора. Черт. Наверное, во мне слишком много собаки. — Это было настоящее признание, и я удивилась. — Крекер контролировал меня. Вы, люди, даже не представляете, на что это похоже. Пес в моих жилах — раб любви. Крекер владел мной. Прошу… Что я могу еще сказать?