Белинда, цветок светится серебром и картой у тебя в руках. Смерть Койота — впустую. Убийца еще на свободе. И свирепствует аллергия. Новая адская карта. Тяжелая рука сжимает цветок…
Ты чувствуешь укол понимания, едва Гамбо бросает на тебя взгляд из?под респиратора.
— Святой Мик, детка! Ты что?то принесла с собой! Ты сорвала цветок в Вирте. Понимаешь, что это значит?
Понимаешь. Ты даже не помнишь, как принимала перо, но понимаешь, что произошел обмен. Ты ищешь в сумке атлас, но находишь только пустые пакетики из?под арахиса и вязаную шапочку.
Ты оставила Вирту пять серебряных пуль и карту Манчестера.
Пузыри. Пузыри пены. Слова. Плеск. Это я? Кто?то другой? Как это я говорю, у меня же нет головы? И где я вообще? Дома на Виктория?парк? Темнота, Зеленоватая. Колючки. Пузыри слов. Головы нет. Просто плод. Черный сад. Шипы колют меня. Мя голова. Головы нет. Я умерла? Мне заглянули в Тени Темнота. Потом зелень. Летают два светящихся червячка. Мои глаза, вот они. Головы нет, но глаза тут? Я расту? Расцвела? От поцелуя пули.
Эти светящиеся червяки заполняют все.
«Дайте мне…».
Дайте мне открыть глаза.
Надо мной склонился Зеро и забулькал через респиратор:
— Как ты вообще, Сивилла? Ты вообще тут?
Его тело опухло от аллергии, я не могла вспомнить слов.
— Ты тут, Дымка? — повторил он. — Зря мы все это затеяли?
Я уже вернулась, руки исследовали морщинки на лице, чтобы удостовериться, что оно есть. Я лежала на своей кровати, меня тряс отходняк.
— Я… Я не знаю… — Я отчаянно пыталась заговорить, но голос как будто остался в Вирте.
— Блядь, Сивилла! Ну, ты узнала хоть что?нибудь? Ну типа буду я жить вечно или как?
И это все, что ему было нужно? Вылечиться? Справедливость растворилась в дурном воздухе, который он втягивал в ноздри.
— Посмотри перьезаписи, — сказала я.
— Когда ты прошла в дыру, запись прекратилась, Джонс. Томми Голубь не смог туда заглянуть. И молись на его талант, он перепробовал все возможное, чтобы вытащить тебя. Теперь очередь за тобой, Дымка.
— Там была Белинда. Моя дочь… и Ласточка. Брайан Ласточка, пропавший мальчик… тоже был там. Ужасно, Зеро… ужасное место. Кэбы тоже там. Там был Колумб. Там рай, на том месте, где стоял Манчестер.
— Ты о чем вообще? Пес?Христос! А что?нибудь от аллергии? Что?нибудь?
— Девочка… Персефона… это она.
Зеро издал в респиратор могучий чих, на который из спальни отозвался Сапфир.
— Что за хрень у тебя в той комнате, Сивилла? — спросил Зеро. — Как будто весь этот ебаный мир чихает.
В тот же день позднее, у меня за столом, Зеро упился дешевым вином, свесил голову. Томми Голубь возится с едой в своей тарелке. Я снова и снова обдумываю подробности погружения в Вирт.
— Плохо дело, — сказал Том. — Я тоже испугался. Не думаю, что у нас есть шанс.
Перед этим я открыла им свой секрет. Показала сына. Моего зомби. Зеро деланно возмущался, но на самом деле они отнеслись к этому нормально. Все мы трое уже далеко ушли от правил копов, что тут значит еще один зомби?нелегал?
— Это серьезное вирт?происшествие, Сивилла, — говорил Томми Голубь. Эта аллергия… — Он положил кусочек мяса в рот, немного пожевал. — Аллергию послал Джон Берликорн. Он настоящий дьявол.
— Расскажи мне об этом Джоне Берликорне, — попросила я. Все, что я могла вспомнить из своего путешествия, я уже рассказала. Зеро замкнулся и ушел в алкогольный ступор, Голубь погрузился в вязкую депрессию.
— Он — тот змей, что укусил тебя в саду, — ответил Голубь. — Он появляется во множестве разных форм. Все они ужасны.
— Давай разберемся. Он просто существо из Вирта, так? Персонаж из сказки. Из мифа, который придумали мы, люди. Как он может причинить нам вред?
— По?моему, ты не понимаешь природу Вирта. Благодаря мисс Хобарт сказки ожили.
— Благодаря создателю Вирта? — Первооткрывателю Вирта. Пойми. Вирт был всегда и только ждал, пока мы его обнаружим. Джон Берликорн — одна из наиболее старых и известных сказок. Одна из лучших. Поэтому у него много имен. Зеленый человечек. Плодородие. Болотное чудище. Рогатый демон. Его языческий образ был украден христианами и превращен в рогатого дьявола, Сатану, змея, Люцифера. В древнегреческих мифах его называли Гадесом. Его изгнали в подземный мир. Из?за этого Джон Берликорн до сих пор ненавидит нас.
— Но он просто часть Вирта, так? Он нереален. Я не понимаю.
— Вирт хочет стать реальностью. Он — живая система. Он существует даже тогда, когда мы возвращаемся из снов.
Таким его сделала мисс Хобарт. Джон Берликорн живет внутри пера с названием Пьяный Можжевельник. Это райское перо. Загробный мир. Место, куда попадают наши воспоминания после смерти. Поэтому мы можем жить после смерти в Вирте. Туда могут попасть только мертвые.
— Я смогла.
— Да. На несколько секунд. Тень — это след смерти в живых. А еще у тебя иммунитет к цветам. Они ничего не могут тебе сделать даже там, Сивилла, и я думаю, теперь это им известно.
— Пыльца — это Персефона? Жена Берликорна? Она вызывает аллергию?
— Верно. Богиня по имени Деметра — мать Персефоны. Она — существо смешанной природы: проводит половину жизни в Реале, половину в Вирте. Мне кажется, она хочет, чтобы Персефона могла жить в реальном мире, в Манчестере. Она хочет, чтобы у ее дочери был собственный мир.