Приют героев

— Мимо! Сударыня, браво!

— Руди, ну ты же понимаешь…

Бросок третий. Квиз делает променад — туда-сюда. На мишень не глядит, глаза прячет. Прятать взгляд — злодейство и нарушение планов. Воробьиха украла у воробьев хлебную крошку. Легкий ветер с юго-запада; в небе прозрачный серпик месяца. Рога месяца по ветру бесятся. Южак — к теплу, западнец — к мокроте. В променаде пять дорожек.

Пятерка — риск, неизбежность, отсутствие контроля над ситуацией. Квиз бросает каштан внезапно, не глядя, из-под левой руки. Наливать из-под левой руки — к запору. Делаем изящный пируэт.

— Мимо!

— И все-таки я не понимаю, при чем тут мантика…

— Сударыня, разрешите, я попробую?

— О, капитан! Может ли дама отказать такому кавалеру, как вы?

В случае со Штернбладом базовый комплекс примет отслеживался на редкость удачно, выводы делались молниеносно, и ни одной ошибки Анри не допустила. А то, что все три каштана попали ей в живот, — чистая случайность.

Со всяким бывает.

— Оригинальная методика, — капитан напоминал кота, обокравшего подвал со стратегическими запасами сметаны. — Я могу догадываться лишь поверхностно, но, судя по телодвижениям, по вскрикам… Вы доставили мне истинное удовольствие, сударыня!

— Анри, капитан. Для вас — просто Анри. Позвольте и мне…

— Сочту за честь!

Первый брошенный вигиллой каштан он поймал на лету и раздавил в кашу. Второму дал щелчок, расколов на две красивые половинки. От третьего увернулся; наверное, из жалости, потому что Анри и так промахнулась. Показал два пальца; вигилла верно поняла знак и запустила еще два снаряда, один за другим. Капитан сходил к стойкам, взял бердыш, вернулся, зевнул и наколол каштанчики на вилообразное острие. Анри не успела заметить, когда он ходил к стойкам. Но бердыш же откуда-то взялся?! В азарте, забыв наклониться за шестым каштаном, она начала собирать в ладонь пучок «ла-лангских искорок», шипучих, но безобидных. Сейчас позабавимся…

Ей дали легкий подзатыльник, и Анри прекратила.

— Надо полагать, это какой-нибудь «Дракон, спускающийся в ад»? Я угадала, капитан?

— Нет. Это я, Рудольф Штернблад, к вашим услугам, — капитан лукаво подмигнул. — Для вас просто Руди.

Пока вигилла размышляла над тем, что «просто Руди» до сих пор холост и это вдохновляет, он думал о чем-то своем.

— Знаете, Анри… Давным-давно, в Летиции, я познакомился с одной женщиной…

Строй, подруга, матримониальные планы! А судьба тебя каштаном по лбу!

— Она была прекрасна, Руди?

— Нет. Она была немолода. И некрасива, если честно. А я был самонадеянным мальчишкой, недавно вернувшимся с острова Гаджамад. Просто эта женщина попала в меня три раза подряд. Шариками, скатанными из хлебного мякиша, на спор.

— Три из трех? — ахнул барон.

— Три из дюжины. Тем не менее она была единственной…

— Как звали это чудо?

— Настоящего имени я не знаю. Только кличку. Вольные метатели из отряда Лобио Трецци прозвали ее Веретеницей. Такая ящерица, цвета бронзы, очень похожая на змею. Захватив добычу, ящерка начинает быстро вращаться на манер веретена, перекручивая и разрывая жертву. Не знаю, что имелось в виду, но больше мы с Веретеницей не встречались. Командор Лобио говорил, что она умела видеть ночью. Что-то вроде летучей мыши. Она видела тепло живого тела. Лобио рассказал мне, как скрывал от метателей, что у него жар — одна Веретеница увидела и тайком сварила ему настой от лихорадки…

Капитан вздохнул, вспоминая женщину, попавшую в него хлебным мякишем три раза из дюжины. Даму своей мечты. Лучшую женщину в жизни Рудольфа Штернблада.

— Думаю, она умерла, — подытожил капитан.

— От старости. Прошло столько лет…

А вигилла вспомнила всю напраслину, какую возводят шарлатаны на безобидную веретеницу. И молоко она у коров сосет, оставляя буренкам на память гниющие опухоли; и от чумы спасает, если съесть веретеницу сырой, и на людей кидается, и ядовита до чрезвычайности…

Где-то вдалеке маячил призрак немолодой, некрасивой женщины — олицетворение суеверий, которые однажды сбылись.

***

— Дяденька матрос, можно обезьянку погладить? Не укусит?

— Лучше не надо, малыш. Она не любит, когда ее трогают чужие люди.

— Сам ты малыш, — обиженно шмыгнул носом мальчонка лет семи. — Сам ты чужой. А я здесь живу, с мамкой…

Он утерся подолом длинной рубахи, составлявшей всю его одежду, и гордо прошествовал в угол, где вскарабкался на здоровенный сундук и с независимым видом стал глядеть в стенку. Не надо, мол, мне вашей обезьяны. Обойдусь. Но сразу забыл про обиду, едва скрипнула дверь, пропуская в комнату хозяйку. От сквозняка пламя обеих свечей вздрогнуло, по стенам метнулись гротесковые тени. Казалось, сам дом пришел в движение, притворясь кораблем во время качки. Хозяйка, миловидная усталая женщина, выставила на стол большую глазурованную миску. Кроличье жаркое с бобами дразнило сытным паром.

Комнату наполнил запах чеснока.

— Мне Михаль рассказал, как ты его сегодня выручил. Спасибо, добрый человек. Это ж крысы! чумные крысы! Им человека ножом пырнуть… — хозяйка не сдержалась, всхлипнула и поспешно отвернулась, якобы оправляя капор.

— Ладно тебе, Брыхта! — прогудел колченогий вор, сморкаясь. — Развела слякоть…

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187