— У ней эта была… литра… лепра… литургия, во!
— Летаргия, — поправил барон. — Долгий сон, похожий на смерть.
— Точно! Очухалась баба, и домой! А дома муж — пьяница, на похороны не пошел… Женка на порог, а он, дурила, женку не узнает! Забыл! Как звать, не помнит, сколько лет, не помнит… И про детей забыл, которых она ему, пьянчуге, нарожала. Старший сын батьке в рожу двинул — нет, все равно не помнит. Вконец ум пропил. Стряпчий сказал: не к добру это. Жди, значит, конца света.
Детина напрягся, пустил ветры и с печалью развел руками.
Барон еле-еле успел увернуться от канделябра.
— Светлость, ты когда увидишь стряпчего, ты спроси, ладно? Пусть он тебе тоже расскажет.
— Непременно, братец! — согласился Конрад. И вошел в каминную залу за Кошем Малым.
***
— Как вы и просили, барон, мы осмотрели вещи. Ключи на столике у входа. Апартаменты мы, разумеется, заперли.
— Ценю вашу помощь!
Конрад поклонился и легким движением переправил ключи со столика в собственный карман. Заодно оценил предусмотрительность графа: Ривердейл уселся в самое массивное кресло, на безопасном удалении ото всех бьющихся предметов, имевшихся в зале.
— С любезным Кошем вы, барон, как я понимаю, уже знакомы? Остался еще один — и мы будем в полном сборе. Не подскажете, как звали шестого квестора?
— Санчес Панчоха. Думаю, граф, шестого родича мы не дождемся.
— Почему?
— Я навел ряд справок. Санчес Панчоха — вор. Если угодно, вор-идеалист. Отец неизвестен, теперешнее местонахождение матери — тоже. Честно говоря, вряд ли сюда явится кто-нибудь из лидеров Синдиката Маландринов. В этой среде особые представления о чести и взаимовыручке. Особенно — в отношении идеалистов.
— Ваши напитки, господа!
В зале объявился Амадей Вольфганг Трепчик с подносом в руках. Хозяин ловко балансировал заказом — кружка пива с пенной шапкой, оловянный кубок, над которым курился парок, но само содержимое оставалось загадкой, узкий стеклянный бокал с красным вином и еще один бокал, приземистый и пузатый, с жидкостью янтарного цвета.
Конрад с первого взгляда опознал золотой ром.
Не дожидаясь, пока хозяин разнесет напитки, Кош Малой кинулся навстречу, ухватил кружку с пивом и блаженно приник к ней. Над верхней губой детины образовались замечательные «усы» из пены.
— А мне, значит, неуважение? Стылое питье приволок?! — злобно скрипнула из угла Аглая Вертенна. — Велела стоеросу: горячее подавай! Так нет же: стылое тащит! Формидонт те навстречу и крысий хвост в печенку!
Ругаясь, старуха жестикулировала странным образом. Левой рукой она кругами поглаживала себя по животу, а правой — стучала по подлокотнику кресла. Ритм получался рваный, сложный, вызывающий раздражение.
Левой рукой она кругами поглаживала себя по животу, а правой — стучала по подлокотнику кресла. Ритм получался рваный, сложный, вызывающий раздражение. Зато круги выходили плавные и успокаивающие. Барон вздрогнул и отвернулся. Несмотря на долгие годы службы, он не уставал поражаться беспричинной вредности человеческой. Не пробуя, увериться, что хозяин несет «стылое»? Когда из кубка явственно идет пар?!
Природная склочность причин не ищет.
— Виноват, сударыня! Сей момент вскипятим! И корички, розмаринчику… А вы чего изволите, ваша светлость?
— Ром «Претиозо». Доставленный сюда моим камердинером.
— Как и его сиятельству, — с удовлетворением кивнул Трепчик.
Поймав удивленный взгляд барона, он пояснил:
— У меня, ваша светлость, и без чужих камердинеров погреба битком набиты. Могли бы не беспокоиться зря…
Раздав напитки, он выкатился из залы с одиноким старухиным кубком на подносе.
— Итак, дамы и господа, приступим. Прошу вас, граф. Ривердейл задумчиво огладил бородку, собираясь с мыслями.
— Знаете, барон, ничего особо примечательного в вещах внука я не обнаружил. Кроме пустяка. Два клинка, палаш и дага, показались мне… как бы это точнее выразиться?.. Поверьте, Джеймс чудесно разбирается в оружии. А эти клинки… флорингеннская сталь, участки несошлифованной окалины… узор «криптомерия»… Могу лишь предположить, что внук изрядно поиздержался на пути Добра, если решился приобрести подобное… э-э-э… оружие. Ох, простите, хозяин принес слишком полный бокал!
— Благодарю вас. Мистрис Форзац? Вы ничего не хотите сказать?
Брюнетка словно очнулась. Отсутствующее выражение на миг покинуло ее красивое, но малоподвижное лицо.
— Нет.
— Вы уверены?
— Да.
И мистрис Форзац опять потеряла всякий интерес к происходящему.
— Благодарю вас. Отрицательный результат — тоже результат.
Конрад старательно хранил вежливую невозмутимость. Хотя беседа с этой дамой — удовольствие из сомнительных. А обращаться к старухе и вовсе не хотелось. Увы, жизнь соткана не из одних радостей.
— Что скажете вы, сударыня?
— Что скажу, что скажу!.. Нельзя перед походом новье покупать. Примета дурная. Говорила Лайзочке! — старуха всхлипнула басом. — Ненадеванное у ней все, вот что я вам скажу!..
Барон не считал себя знатоком женских туалетов, но отличить новую вещь от ношеной был в состоянии. Он хорошо помнил, что в гардеробе Лайзы Вертенны имелись отнюдь не только новые вещи. Тем не менее уличать Аглаю Вертенну во лжи, случайной или намеренной, раздумал. Во избежание скандала.