Открыл им хмурый сударь, с вопросом уставясь на гостей. У Анри закралось подозрение, что пройти мимо этого сударя, если он не захочет пускать, будет куда труднее, чем «трямзить гофренов» в порту. Поэтому, не вступая в объяснения, она сбросила личины со всей компании.
— Не ждал, Мартин? — усмехнулся барон, довольный произведенным эффектом. — Сударыня, позвольте вам представить: Мартин Гоффер. Лучший ученик, доверенное лицо и нянька господина Штернблада.
— Добро пожаловать, ваша светлость! — просиял грозный Мартин.
***
— Господа, с нами дама! — сказал Рудольф Штернблад, капитан лейб-стражи.
— Это не дама, — сказал Месроп Сэркис, председатель Тихого Трибунала. — Это моя вигилла. При исполнении.
— Как это прикажешь понимать, Зануда? — спросил Вильгельм Цимбал, прокуратор Бдительного Приказа.
К счастью, «понимать» требовалось не вигиллу, а таинственное письмо, одно из трех в руках Цимбала. По тону прокуратора чувствовалось: не будь «с нами» дамы, вопрос прозвучал бы резче, а не окажись дама вигиллой при исполнении, гнали бы даму пинками и взашей.
Место для взбучки выбрали идеально: оружейный домик в саду.
Мощные столбы в засечках и вмятинах, сверху — дощатый навес, а внутри, на стойках и подставках, в сверкании и блеске… О, восторг бурного сердца! В частности, щуплый капитан стоял, подбоченясь, у целой выставки алебард. Анри задумалась, почему маленькие мужчины предпочитают большое оружие, пришла к выводу, смутилась и от смущения начала читать подписи под экспонатами: бердыш, гвизарма, партизана, лохабер, эспонтон, раскольник, семнаш…
Звучало, как стихи на незнакомом языке.
Убираем лишний семнаш и получаем четырехстопный ямб со спондеем, если не подводит чувство ритма. Как у Адальберта Меморандума в «Вернской цитадели»: «Маг, витязь — колет, рубит, режет…» Описание орудия убийства ближе всего к рабочим записям модистки: наконечник, состоящий из длинного узкого пера и крюка, топор прорезной с вогнутым полукруглым острием, покрыт гравировкой — и буф с боковой проймой, рукав разрезной висячий, юбки на фижмах, слегка накрахмалены…
— Это запрос из столичной канцелярии Ордена Зари, — бесстрастно ответил барон. — И нечего тыкать им мне в нос. Сударыня, извините: я собирался вам рассказать, но увлекся версией.
— Он увлекся версией! Папа, ты видел квизитора, душой болеющего за дело?
— Оставь, Шимми, — поморщился Папа Сатырос, он же капитан Штернблад. — Зануда не в курсе последних новостей. И хватит корчить из себя Вечного Странника в гневе. Неубедительно.
Анри испытала острый приступ зависти. Ну почему, почему она не служила в полку кавалергардов, не имела общих секретов с хитрованом Цимбалом и даже с Месропом не вскрывала могил по ночам? — служебные тайны не в счет… Сейчас бы безнаказанно обзывала барона Занудой, капитана — Папой, Месропа — Кликушей или, к примеру, Упырчиком; прокуратор откликался бы на обезьянскую кличку Шимми, и весь квартет звал бы вигиллу Мантикорой, принимая в суровое мужское братство.
— Не в курсе?! — прокуратор Цимбал взмахнул вторым письмом, сбив в полете вялую осеннюю муху. — И про эту жемчужину эпистоляции он тоже не в курсе?!
— Он в курсе, — возразил железный барон. — Это наш ответ на их запрос.
— Овал Небес! Мой лучший сотрудник — авантюрист! Куда катится страна? Может быть, перейдем к заключительному посланию?
Третье письмо явилось взорам.
— Судя по печати, еще одна депеша орденской канцелярии, — пожал плечами барон. — Думаю, квест объявлен сорванным по форс-мажорным причинам. И отменен до лучших времен. Другого варианта не вижу. Прокуратор возликовал:
— Он думает! Друзья, Зануда думает! Чудо из чудес!
— Конни, дело обстоит скверно, — вмешался капитан, беря со стойки тяжеленный семнаш. Вертясь вокруг крошки Штернблада, семнаш дружески повизгивал и вилял острием. — Канцелярия распространила официальное сообщение, что квест считается открытым. С завтрашнего дня. Согласно Завету, со всеми последствиями для идеалов и цивилизации. Орден удовлетворился вашим ответом.
Анри смотрела, как бледнеет несокрушимый барон. И ничегошеньки не понимала.
— Господа! — смилостивился прокуратор, лелея в душе призрак дыбы, клещей и ушной воронки. — Позволим нашей рискованной светлости объясниться!
Сбитая муха копошилась у туфли прокуратора. Клонясь к закату, солнце гладило лучами доски навеса — с запада на восток. Каркал ворон на ветке граба. Чесалась мочка правого уха. Комплекс примет ясно говорил: спектакль, разыгрываемый Цимбалом, — ширма. За которой, как за любой ширмой, кроется смысл, видимый лишь посвященным.
— Итак, запрос, — вздохнул Конрад фон Шмуц.
SPATIUM X. ИХ ОТВЕТ НА НАШ ОТВЕТ НА ИХ ЗАПРОС, или СИНОПСИС ДОКЛАДА ОБЕР-КВИЗИТОРА
В столичной канцелярии Ордена Зари со вчерашнего дня знали о трагедии, потрясшей черно-белый «Приют героев». Еще бы не знать! — если стряпчий Тэрц вчинил иск по всем правилам, заявив материальные и моральные убытки в размере казны среднего королевства. Адвокаты Ордена ломали головы, воздвигая бастионы кодексов, форты параграфов и контрэскарпы статей против агрессора, саблезубого хищника, вскормленного пылью архивов и вспоенного кровью ответчиков. Но финансы есть финансы, а порядок есть порядок, особенно для рафинированных идеалистов.