— Так мой сон наведенный или приблудный? Сам явился? — или наслали?!
Тирулега удрученно нахохлился:
— Я не разуметь.
Я каптор ырта… ловец снуллей больше сорок лет, но такой снулль — первый раз. Сопирель. Вагансомнул. И капля-капелька — ваш. Все вместе. Никогда не видеть.
Он вновь уставился на плетенку с пойманной «медузой».
— Вот тут зелень светить, мало-мало. Видеть? Значит — сопирель. Свой сон — желтяк или пеструшка. Инкубонис — красный. И гори ясно-ясно. А здесь висеть веревки, шевелиться. Видеть? Вагансомнул. Приблуда. Он на веревки летать туда-сюда.
«Похоже, наш морфинит никогда не видел медуз и не знает слова «щупальца», — отметил Конрад.
— Плотный — значит, правда. Память. Как мозги в башка. А тут ба… ба-хромать?
— Бахрома?
— Да, ба-хромать! Это значит — старенький, очень. Много ба-хромать. Много-много лет. Сколько ниточек, столько раз сниться. Видеть?
— И сколько же лет нашему дорогому… м-м… инкубонису? — осторожно поинтересовался обер-квизитор.
— Я не знать. Сто? — больше-меньше… Точно не сказать. Первый раз — такой старый снулль. Никогда не видеть, слышать только. От мой дедушок. Всегда думать: сказка…
Барон ощутил себя плошкой, в которую из клепсидры-Тирулеги капают слова — вот-вот наполнят до краев. Брызги летят на стенки, стекают обратно памятью о пойманном снулле, уходят вглубь, в бешено вращающиеся водовороты мыслей…
— Погодите! Вы утверждаете, что этот сон — частичная правда? Чья-то память? Не игра воображения? И теперь эта память — в вашей… ловушке?
— Не память, — замотал головой Тирулега. — Снулль. Ну, сон и снулль… это как… О, книга! Снулль — книга. А сон — буквицы, что в этот книга кто-то записать. Снулль носит сон. Я поймать снулль. В снулле — сон, который вам кто-то приснить.
— Вы хотите сказать, что у вас в ловушке снулль, в снулле — сон, а во сне — чужая память?
Барону ужасно захотелось проснуться.
— Верно есть! — ловец искренне обрадовался понятливости собеседника. — Не весь память. Ломтик.
— Хорошо, пускай ломтик, — в обер-квизиторе вдруг проснулся охотничий азарт. — Выходит, кто-то помнит время становления Ордена Зари! Сударь Тирулега, вы совершенно правы: нашему другу-снуллю очень много лет. А как далеко должен находиться человек, чтобы снулль перенес его сон на другого человека?
— Недалеко. Рядом.
— Например?
— Например, в сей дом.
— Очень хорошо! — фон Шмуц потер руки в предвкушении. — И вы можете определить, чей это сон?
Конрад уже знал ответ. Сейчас ему требовалось лишь подтверждение. Никто из спутников барона не был стар в должной мере — это известно доподлинно. Но для колдуна или мага, особенно с мощным внутренним запасом маны, и сто лет — не предел жизненного срока. Молодо выглядит? — на то есть личины и другие чародейские штучки. Не далее как позавчера благодаря мастерству вигиллы барон и сам куролесил в облике верзилы-матроса.
— Да, я мочь определить. Здесь, в сей дом, нет такой человек.
— То есть как — нет?! Вы ловец снуллей или шутник?! От расстройства, что замечательная догадка развеялась сизым дымом по ветру, Конрад на миг сорвался, о чем немедленно пожалел, устыдившись. Зрелый муж, дворянин, высокопоставленный сотрудник Бдительного Приказа… Значит, обязан держать себя в руках даже в часы светопреставления. Стыд и позор!
— Извинить меня, — уныло развел руками Икер Тирулега.
Зрелый муж, дворянин, высокопоставленный сотрудник Бдительного Приказа… Значит, обязан держать себя в руках даже в часы светопреставления. Стыд и позор!
— Извинить меня, — уныло развел руками Икер Тирулега. — Странный снулль. Редкий. Нет, в дом нет просеззориус ага… человек-хозяин.
— Прошу прощения за резкость и недоверие. А как насчет молодого пульпидора, которого вы вчера спасли?
— Нет, горбатый не мочь быть просеззориус. Никто из люди в сей дом.
— А скажите… Сны, то есть снулли — их можно хранить?
— О, да! — оживился Тирулега. — Целый искусство есть. Я им владеть! Снулль поймать, сажать в экзипула, — он еще раз продемонстрировал плетенку с «медузой», — из экзипула в апотека… схрон… сохранялище. Там снулль долго сидеть мочь. Давать приснить иногда, настой духоцвет брызгать, глупый муравей не пускай рядом…
— Как долго?
— Год. Два. Десять. Десять — редко.
— А пятьдесят? Сто?!
— Не знай, — признался честный Тирулега. — Никто хранить не пробуй. Если сон долго покупатель нет, его сушить, потом толкать?.. толочь?.. — порох делай. Инкубонис-порох с сера и кора дуба быстро таракан гоняй. Порох-сон про война с перец и сухой лишай — от лихоманка пить. Порох-сон про деньги…
Барон знал: морфинитов зовут, желая избавить человека от кошмаров. Даже широкополосные гипномаги не всегда брались помочь, а ловцы снов обычно справлялись. Впрочем, зарабатывали на жизнь они не только ловлей кошмаров. Находились и состоятельные любители грез, пойманных в силки. Чем впустую пролеживать бока, не лучше ли пережить во сне любовную авантюру? Предаться оргии? Схватиться с врагом в смертельном, но безопасном поединке? Пощекотать пресытившиеся чувства чужим ужасом?
Но порошок от тараканов?!
— Спасибо, сударь Тирулега. Кроме вас, здесь больше нет ловцов?