Приют героев

«Ягненок — кострец, седло, спинка, каре, грудинка, лопатка, филе… сердце, почки, легкие, зобная железа… Теленок — малый орех, большой орех, голяшка, фрикандо… Нет, «кусок пастыря» — это говядина!.. неучи, вас самих давно пора на разделку…»

И наставник Лаций принимался вдалбливать науку в студиозусов, мерно взмахивая ручищами, похожими на бычьи окорока.

Древнее гадание на потрохах давным-давно расширилось в теории и практике, перейдя к использованию всей туши, включая уши и хвост. Мясной, кровяной запах разделочного зала был для Анри запахом юности. Иногда жизнь выделывает удивительные курбеты. Одному вкус яблока — горечь первой любви, а другому мякоть парного огузка — веселые годы учебы…

— На жульничество гадаем?

Совсем молоденький гадатель отер предплечьем вспотевший лоб. Тесак в лапках отрока смотрелся чужеродно. Небось хиромант или бронтолог. На зачетную практику прислали, перед дипломом. Если ошибется, куратор проследит, чтоб клиент не пострадал.

— Ага… мелкое жульничество с сокрытием…

— Сало с ошейка не срезай. Сало для жуликов на год вперед картину дает. Ты ошеек крупными кусками — и в маринад. Выжми лимон, с корицей и белым перцем. Если куратор спросит про корицу, скажи: факультативно читал Тага Гениуса, «Disciplina acetarium». Раздел третий, примечания…

Когда вигилла скрылась за плотными шторами, отделявшими жреческие каморы от разделочной, отрок долго смотрел ей вслед.

Старого друга, в прошлом — любовника, Анри нашла в третьей из кухонь. Хаген Румольт, за костлявое телосложение получивший кличку Шкворень, колдовал над пловом из курдючной оболочки барана. Редкий, полузабытый рецепт. Вкус плова давал гадателю возможность просмаковать судьбоносный букет по трем вводным оттенкам, но неопытный гаруспик рисковал заворотом кишок.

— Серьезный клиент, Хаген?

— Это ты, Мантикора? Погоди, я сейчас…

Тощий Шкворень не обернулся, увлечен приготовлением зирвака: смеси мясной, жертвенной компоненты с луком и морковью, обжаренными в каленом масле.

Курдючную оболочку слегка провялили, что требовало от гадателя особого мастерства. Заправив кипящий зирвак барбарисом, зирой и стручками красного перца, гаруспик вздохнул с облегчением. Теперь можно было отдыхать в течение часа.

— Синдик Гильдии Золотарей наследника женит. Насчет невесты в сомнениях. Просил, чтоб с пикантными подробностями…

Насчет пикантных подробностей Анри уже поняла, по количеству барбариса. Еще она поняла, что синдик-золотарь не доверяет мужской силе сыночка, о чем Шкворень предпочел умолчать.

Тайна гадания превыше всего.

— Хаг, у меня к тебе просьба, — вигилла понимала, что один из лучших гаруспиков Реттии очень занят. Большой Гаруспициум работал без выходных, но если сам Хаген ворожит над курдючным пловом для богатенького золотаря, значит, у золотаря есть сильные покровители. — Надо прогадать на идентификат. Ярко выражена фактура владельца, некроманта Кристофера Форзаца, но я допускаю и наслоения…

Она вытащила из сумочки перепелиное яйцо, завернутое в платок из тончайшего батиста. Чаровой отпечаток мана-фактуры записей, снятых с обсервера, был заранее внедрен в желток яйца. Яичная скорлупа у перепелов, как известно, в полтора раза тоньше, чем у других птиц, и повышенная хрупкость позволяла чаровому отпечатку «дышать» от дня до двух, без осложнений.

— Мне с докладом зайти вечерком? В Трибунал? Или к тебе домой?

Шкворень двусмысленно хихикнул, беря яйцо и внимательно рассматривая его на просвет.

— Я сама зайду, завтра, — рассмеялась в ответ Анри. — Здесь и доложишь, на разделочном столике. Остатки после гадания можешь переслать наследнику твоего предусмотрительного синдика…

Оба знали, что, помимо описанных свойств, перепелиные яйца рекомендованы молодоженам накануне брачной ночи.

***

Выйдя из тайной дверцы Гаруспициума и раскланявшись с дверным молотком, вигилла увидела зрелище, потрясшее ее до глубины души. Какой-то старик — огромный, костистый, седой как лунь — гладил Гиббуса по голове и даже чесал за длинным ухом. Вместо того чтобы ответить наглецу по-свойски, лошак блаженно фыркал, норовя поймать губами ухо старца.

Дрессированная гарпия, обученная петь детям колыбельные песни, произвела бы на Анри меньшее впечатление.

— Светлой маны! — обратив внимание на жреческую накидку, поздоровалась она строгим тоном. Строгость большей частью адресовалась предателю Гиббусу. Мало я тебя гладила-чесала, ренегат?!

— Взаимно, сударыня Куколь.

Старик повернулся к Анри и принялся сосредоточенно подкатывать рукава рубахи, и без того засученные по локоть. Под взглядом его блеклых, льдистых глаз вигилла почувствовала себя юной девочкой и изрядной скотиной, много хуже разомлевшего лошака. Сто раз собиралась заглянуть в Универмаг, встретиться с преподавателями, и на десятилетие выпуска обещала прийти, клялась, уверяла, а потом не пришла — дела, заботы, дежурство в Трибунале, думала взять подмену, но завертелась…

— Я рада вас видеть, наставник Лаций. Честное слово, рада. Знаете, я…

— Знаю, дитя мое, — ласково ответил старый жрец. — Я всех вас знаю. И никогда не обижаюсь. Мы — мантики, для нас будущее — молчаливый приятель, скрытный, но родной… Можно ли обижаться на проделки, о которых знаешь заранее?

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187