— Вижу, — вздохнул Конрад. — Ну и что?
— Ну и то! Какого рожна сестренке эту пакость таскать?
— Сударыня Вертенна, или вы, мистрис… Не соблаговолите ли разъяснить сударю Малому, зачем совершеннолетние гуртовщицы таскают с собой некоторые снадобья?
— Ну, ты, светлость, совсем меня за щенка держишь! — обиделся Кош. — Небось знаю, как бабы чрево травят, не маленький! Ты мне другое скажи: Агнешке-то зачем всякая дрянь сдалась?!
«Похотлива, но без последствий», — вспомнил барон характеристику гуртовщика Енца Хромого.
— Я не хотел бы обсуждать добродетели вашей семьи, сударь… Особенно в присутствии дам. Но полагаю, ваша сестра, ведя достаточно свободный образ жизни, таким образом… Вы меня понимаете?
— Не-а, светлость. Не понимаю. Агнешка из хомолюпусов, у ней течка. Раз в год, зимой. Течет и пахнет, до двух недель, — детина нимало не смущался, излагая пикантные подробности, словно говорил об устройстве простенькой игрушки. — Во время течки сеструха кобелей на дух не подпускает. Горло порвет! Веньке Ряпику, помнится, штырь откусила… А в остальное время ей не зачать! Вот и говорю: нерожуха Агнешке — как стене яйца…
— Молодой человек прав, — вмешался Эрнест Ривердейл. — Очевидная странность.
— Спасибо, сударь, — со всей искренностью сказал Конрад. — За ценные сведения. Я полагал, что знаю про оборотней достаточно, но оказалось… Без вас, клянусь Добряком Сусуном, в жизни бы не догадался.
Детина расплылся в смущенной улыбке.
— Да мы что… мы завсегда… понадоблюсь, только кликните…
Глядя на рыжего, барон напомнил себе, что жемчужина прячется в склизкой плоти моллюска. Что урок можно получить от случайного прохожего. Что философы древности во многом правы… В чем именно правы философы древности, он размышлять не стал, целиком сосредоточась на трех китах сегодняшнего осмотра.
У квестора Джеймса Ривердейла слишком дешевое оружие.
У квестора Лайзы Вертенны слишком новый гардероб.
У квестора Агнешки Малой слишком бесполезные снадобья.
Где-то рядом вертелся четвертый кит, вопреки традиционной космологии. Конрад откинулся на спинку кресла, позволяя мыслям течь свободно. Трехрукая тень, мастера бьют вора… под ногами валяются «Стратагемы» Германа… «Стратагемы», «Нечто из ничего» и «Рецепт случайной победы»… если память в очередной раз не подводит, это учебные пособия бакалавратуры факультета фунстрата… на водах в Литтерне племянник, в перерывах между легкими флиртами, бранился, что издания давно устарели, что в свете последних достижений стратегии… племянник, стратег-универсал с высшим образованием… магистратуру окончил с отличием…
Четвертый кит выгнул спину и ударил хвостом.
У квестора Германа слишком старые книги.
Оставалось ждать, не торопя событий, пока на четверке удивительных китов образуется твердь понимания.
— И чего теперь делать станем?
— Думаю, Бдительный Приказ принял меры для отыскания пропавших, — особой уверенности в голосе графа не чувствовалось. — Я прав, барон?
Конрад скрипнул зубами. Они не знают. Они надеются. Роль дурного вестника — из проигрышных, после которой не уйти под аплодисменты. Сейчас пришелся бы кстати второй бокал рому, однако подлец-хозяин куда-то запропастился.
Обер-квизитор встал. Громко хрустнул пальцами, собираясь с духом. Прошелся по зале, остановился возле камина.
— Я не вправе разглашать служебные сведения. Но… С прискорбием должен сообщить… Короче, лично я не рассчитывал бы увидеть наших близких живыми.
— Вы… вы уверены?!
Лицо графа побледнело, румянец сбежал со щек. Кожа натянулась, заостряя скулы. Такого Ривердейла барон еще не видел. Даже в переулке, где старика грабили и оскорбляли. В углу тихо плакала Аглая Вертенна.
— Убили?! — хрипло выдохнул Кош Малой, подавшись вперед. — Убили сеструху?!
Ожерелье на шее детины лопнуло от рывка, камешки и раковины заскакали по полу.
Барон молчал. Он не мог оторвать взгляда от графа. Казалось, старика вот-вот хватит удар. Или начнется приступ падучей. На лбу выступили бисеринки пота, левое веко подергивалось, тело сотрясала мелкая дрожь. Однако Ривердейл справился. Создалось странное впечатление, что падучая действительно имела место, но граф подавил начинающийся приступ неимоверным усилием воли. Слышать о подобном умении барону не доводилось.
— Деточек наших убивать? Ни за что ни про что? Нет, не прощу…
Старуха перестала плакать. Единственный глаз Аглаи Вертенны буравил собравшихся, стараясь достать до нутра, до сердцевины.
— Сами найдем!
— Из-под земли достанем. И в землю закопаем.
— Я с вами.
Это все, что сказала Мария Форзац.
— А ты, светлость?
— Как же, светлость, один наш свет в окошке… — буркнула злобная карга. — Мы с края света едем, торопимся, а здесь такая шишка, при исполнении… И ехать никуда не надо. Нет, чтоб предупредить деток, осадить, образумить… светоч драный…
— Любезный Кош, дорогая Аглая, оставьте барона в покое. Он находится в двойственном положении. С одной стороны, его постигло несчастье, как и всех нас. С другой — он сотрудник Бдительного Приказа при исполнении. Независимо от личных симпатий, он обязан расценить наши самостоятельные действия как противозаконные. И принять соответствующие меры. Я прав, барон?