Так началась трагическая история Майтракского людоеда, в течение многих лет терроризировавшего округу. Гиперболизированный дух беглеца, усиливаясь день ото дня, и впрямь укреплял физическое тело с лихвой. Возник резонанс: здоровому духу требовалось здоровое тело, еще более здоровому духу — еще более здоровое, слишком здоровому — неимоверно здоровое… Сложными путями Майтракский людоед пришел к конечному умозаключению: к тому времени, когда объем его персонального духа сравняется с общемировым, он должен объединить все человечество в едином теле, за основу взяв свое.
После этого, согласно выводам людоеда, предполагалось наступление золотого века.
Объединяя неблагодарное и сопротивляющееся человечество, болотный кошмар вполне преуспел — когда усилиями Ложи Бранных магов его удалось ликвидировать, тело людоеда по размерам было сравнимо с утесом Кракатук, а земли вокруг болот, ранее густонаселенные, стали необитаемы.
Чурих принес извинения, выслушал нотацию, отстроился и продолжил изыскания.
Через девять лет Эфраим Клофелинг при участии Наамы Шавази создал революционную методику расчленения посмертной структуры личности. Укрепление тела путем укрепления его судьбы — расширение персональной умбры за счет трансплантантов — стало реальностью. Вопрос упирался в количественный барьер, то есть в подавление механизма отторжения при критической массе трансплантации.
Тени пошли в дело.
Сперва — по частям.
CAPUT XVII
«Былого тень я в памяти храню — хочу пришить к сегодняшнему дню…»
Раньше Анри никогда не подозревала, что работать бывает так интересно.
Видимо, надо отслужить годы в Тихом Трибунале, по уши увязнуть в «Деле о сгинувших квесторах», учинить сумасбродную авантюру, внедриться путем обмана в гнездо орлов истинной некромантуры и так далее, чтобы целый день наслаждаться сложнейшими мантуалиями, выстраивая комбинации знамений, и сгорать от нетерпения в предчувствии результата.
Башни Чуриха возводили гениальные зодчие-архитектонты, хорошо знакомые со строительными чарами. Иначе ничем нельзя было объяснить отсутствие лестниц. Но вигилла подозревала, что в строительстве тайно участвовали и староверы-хронари из анафемизированной секты Часов-не-Наблюдающих. Время здесь летело совершенно незаметно. После демонстрации гроссмейстером достижений «теневой» магии, Анри до глубокой ночи творила многофигурные дивинации, пытаясь вычленить приметы, способные бросить отсроченный блик на приживление добавочной тени — части или целой. Крепыши-близнецы Растиньоль и Растиньяк оказались милейшими ребятами, покладистыми и трудолюбивыми. Они в сотый раз повторяли одно и то же, воспроизводя на пупсе-великомученике, сделанном Мускулюсом из воска, пепла и слюны Фернана Тэрца (герой рискнул плюнуть ради прогресса Высокой Науки!), все фазы:
— расчленение посмертной личности;
— укрощение тени;
— ампутация умбра-фрагментов;
— и, наконец, трансплантация их живому человеку.
Эксперимент строился на принципах формального подобия, моделируя процесс согласно аксиоме Паслена Фриксиля, отца мануальной симуляции: «Similia — similibus». Но этого вполне хватало для ряда выводов.
— Распад псевдоличности прошел успешно! — докладывали братья хором.
— Распад псевдоличности прошел успешно! — докладывали братья хором.
— Туманом озеро одето, — бормотала Анри, выглядывая в окно лаборатории, откуда по ее просьбе сняли эфирную штору-пейзаж с морем, парусом и буревестниками. Озеро Титикурамба сейчас и впрямь окутывал туман, сизый, как забулдыга с похмелья. — И это добрая примета…
— Консервация эрзац-умбры завершена!
— Полнеба золотого цвета, — оценивала Анри спектральную ауру заката, сулившую успех в суде, излечение от глазного ячменя и предстоящую завтра встречу с нечаянными друзьями. Встречу мантисса отметила для себя, как имеющую особое значение. — И это добрая примета…
— Укрощение идет без эксцессов! Готовимся к ампутации…
— От воска треснула кювета… и это — добрая примета… Рядом сопел малефик, высматривая в эфирной фактуре пупса мельчайшие признаки порчи. По сопению выходило, что порча категорически отсутствует. Иногда Мускулюс ковырял бедолагу-пупса ногтем и с удовлетворением мычал погребальный хорал «Лучше нету того света». Трижды он просил лжестряпчего, как лицо незаинтересованное, косо взглянуть на пупса: в миг «смерти» объекта, в момент расчленения «спутников» и сразу после укрощения буйной эрзац-тени. Тэрц долго отказывался, мотивируя тем, что у сотрудников нотариата, имеющих лицензию и печать, дурного глаза быть не может («Закон о благих намерениях», ст. 36), потом согласился и посмотрел так, что у пупса отвалилась нога.
Пришлось лепить заново.
Увлеченно формируя ногу, Мускулюс в свою очередь бросил косой взгляд на Тэрца: без признаков сглаза, но со значением. Профос Надзора в ответ еле заметно покачал головой: нет, дескать, ничего не блокирую, никуда не лезу. Эксперимент чист от посторонних влияний.
Анри задумалась: «Почему Тэрц не ответил вслух, если он гарантировал свободу слова в присутствии чурихцев?!» — и решила, что профос увлечен работой не меньше остальных. Блокация могла нарушить амплитуду колебаний маны, поэтому Тэрц держал мастерство профоса в ежовых рукавицах, «не обнажая без нужды», как говорят искусные фехтовальщики.