— Этим летом! — возрыдал хозяин.
— Ну и зря…
Стараясь не наступать на изуродованные картины, опавшие со стен, словно листья с деревьев, барон прошел в глубь крыла. Каблук норовил отметиться если не на треснувшей раме, то на рваном холсте. Лица участников баталий, во множестве изображенных на полотнах, с осуждением глядели на обер-квизитора снизу вверх.
«За что?» — безмолвно интересовались герои.
Слепяще-белый коридор выводил к лестнице, застланной ворсистым ковром, похожим на снежную дорогу. Ступени уходили наверх — в жилые покои для гостей, — и вниз, в харчевню, размещенную, если верить плачу хозяина, в цокольном этаже. Заканчивался коридор еще одним раскуроченным проемом.
— Что там?
— Каминная зала, ваша светлость…
Внутри залы царил полный разгром. Как ни странно, это окончательно успокоило обер-квизитора и в некоторой степени примирило с окружающей действительностью. Во-первых, картина места происшествия оказалась типичной. Подобное Конрад видел десятки, если не сотни раз. Во-вторых, разгром предполагал наличие улик и вещественных доказательств, что, несомненно, облегчало следствие и отыскание виновных. А в-третьих, при первом взгляде на кресла, разнесенные в щепы, колченогий столик, до половины забитый в пасть камина, драную обивку дивана, опрокинутые шандалы и торчащие из стен арбалетные болты, барон испытал приступ злорадного удовлетворения. Потому как не должна захудалая гостиница на окраине сверкать чистотой, будто военный госпиталь имени королевы Якобины в дни визита августейшей покровительницы! Не должна, и все тут.
А так — совсем другое дело.
Полное соответствие канону «после драки».
Барон знаком велел хозяину оставаться в коридоре.
Ушлый стряпчий сделал вид, что распоряжение его не касается, но обер-квизитор мигом пресек чужое самовольство.
— На ваш век, голубчик, убытков хватит. Хватило бы чернил… Извольте не мельтешить.
Брезгливым щелчком сбив с плеча случайную пылинку, Конрад хрустнул тонкими пальцами и вошел в залу. Да-с, брань творилась нешуточная. Неведомые злодеи брали гостей «в клещи», атакуя через окно и со стороны центрального входа. Любопытно, а черный ход здесь тоже черно-белый? Барон поднял с пола осколок стекла, оплавленный и потемневший. Следы гари на стенах, каминный барельеф в копоти… От зажигательных стрел или «чусского огня» последствия были бы иными. Начнись реальный пожар, от гостиницы к утру остались бы дымящиеся развалины. Значит, отягчающее применение боевой магии.
Ведомство Тихого Трибунала.
Но с другой стороны — стрелы, топоры…
И приказ Вильгельма Цимбала: не спешить с докладом в Трибунал.
Гоня прочь дурное предчувствие, Конрад задержался у чудом уцелевшего зеркала, поправил съехавший набок парик и продолжил осмотр. Возле дивана он был вынужден присесть на корточки. На раздавленной свече, прилипшей к доске паркета, четко отпечатался рубчатый след. Первая зацепка? Шагнув к окну, барон кликнул ликтора, наказав прихватить холщовые мешочки для сбора улик.
В коридоре нарочито громко шептались хозяин со стряпчим:
— …представить скрупулезнейшую опись…
— Совершенно с вами согласен, любезный сударь Тэрц! Я предъявлю им такой счет…
— Но опись надо составить незамедлительно! По горячим следам!
— Вот и скажите об этом господину обер-квизитору. Скажите! Вы — лицо официальное и имеете полное право… бить официальные лица по лицу не дозволено никому…
— Посторонись!
В дверь протиснулся ушибленный каштаном служака, неся в руках целый ворох мешков разной емкости. При желании можно упаковать половину гостиницы в качестве вещественных доказательств. Барон поморщился: усердие должно иметь свои пределы. Иначе оно граничит с глупостью и становится поводом для насмешек. А он терпеть не мог, когда посторонние насмехались над сотрудниками Бдительного Приказа.
В спец-арсенале Конраду однажды пригрозили, что перестанут выдавать «секундантов» для дуэлей.
— Подойдите сюда. Вдоль стены, аккуратно! Ничего не трогайте, кроме того, что я вам укажу. Упакуйте вот это… и вот это… и еще…
— Ваша светлость! Я обязан включить эти предметы в опись! Дабы вчинить иск согласно параграфу…
Честно говоря, стряпчий надоел хуже горькой редьки. Кому он собирается вчинять иск? Неизвестным злоумышленникам? Гильдии Отельеров?! Но с точки зрения закона он прав, и ничего страшного не случится, если сударь… как его? Тэрц? — внесет в опись изымаемые улики. Итак, что мы приобщаем к делу? Раздавленная свеча, оплавленный осколок стекла и серебряная пуговица. Последняя, судя по чеканке, принадлежит кому-то из пропавших без вести гостей, а никак не хозяину гостиницы.
— Извольте.
— Премного благодарен за содействие, господин обер-квизитор.
Пуговица стряпчего огорчила. Он с явной неохотой признал, что в опись испорченного имущества ее включить никак не получится. Разве что в опись испорченного чужого имущества. А это пригодится лишь в оформлении наследства родственниками сгинувших постоятельцев.
— Типун вам на язык! — не удержался Конрад.
Ответа не последовало. Похоже, крючок имел долю в сумме иска.
Завершив первичный осмотр и указав ликтору, что из улик следует забрать с собой, барон направился к выходу из залы.