Влетев в комнату, шестикрылый мотылек-пыльцеед начал кружить вокруг свечи. По стенам заплясали черные танцоры, изгибаясь и подпрыгивая. Нехорошо прищурясь, Рене Кугут наблюдал за гибельным танцем мотылька. Барон хотел отогнать глупую комашку от пламени, но опоздал. Легкий треск, облачко приторно-сладкого дыма — и танец на стенах прекратился.
— Ваши соратники были уверены, что вы действовали в интересах… м-м-м… темных идеалов? Ваш отказ вернуться в Майорат весьма их обескуражил…
— О да! — Горькая усмешка походила на кривой порез от ножа. — Сперва мои доблестные гвардейцы решили, что я попросту сбежал, прихватив Омфалос. В общем, правильно решили. Засада на Чуме — она была на меня, а не на квесторов. Но когда гвардейцы увидели, как я удираю от рыцарей Утренней Зари, ведя их прямиком в ловушку, — уверен, они преисполнились восхищения! Еще бы! По их мнению, я действовал как само воплощение Зла: подло, коварно, вероломно, нарушая правила и презирая запреты… Обманул всех дважды: бежал с крепундией, вынудив соратников снарядить погоню. А потом, открыто переодевшись в цвета Тьмы, выехал навстречу квесторам, спровоцировал светлых на нападение вне территории Майората и заманил в засаду, предназначенную для меня! Гениально подлый план Черного Аспида! Уверен: дурачье мной гордилось…
Тон Рене неприятно резанул слух барона. Раньше Конрад не замечал за пульпидором высокомерного презрения.
— А на самом деле?
— Я уже говорил вам. Она умирает, я хочу спасти ее! Овал Небес, когда же вы наконец поверите в мою искренность…
— Я верю вам, верю! — торопливо перебил Кугута барон, чувствуя, что сентиментальный Черный Аспид сейчас впадет в истерику. Видимо, служение Тьме даром не проходит. — И готов помочь. Я только одного не понимаю: зачем вы ввязались в эти игры? Молодой человек из приличной семьи, образованный колдун, опытный пульпидор… Свет-Тьма, Добро-Зло, квесты — по большому счету, просто ребячество. Забавы великовозрастных недорослей, простите за прямоту. Вы умны и деловиты, могли бы…
— Умен? Деловит? Колдун из приличной семьи?! — Рене уже кричал, яростно брызжа слюной, и обер-квизитор отодвинулся подальше. — Посмотрите на меня, ваша светлость! Я горбатый урод! Тот квестор, которого я лечил, если не ошибаюсь, графского рода.
— Посмотрите на меня, ваша светлость! Я горбатый урод! Тот квестор, которого я лечил, если не ошибаюсь, графского рода. Их командор — ваш родственник, да? — дворянин. А как насчет белого квестора-некроманта, магистра и полного мага?! Он мой ровесник! И вы еще спрашиваете…
Барон прикусил язык. Глупо получилось. Завел разговор, не подумав, — только чтоб заговорить пульпидору зубы, отвлечь от скользкой темы… Забыл, твоя светлость, кто из вас двоих — специалист по заговариванию зубов?
— …Орден Зари — единственный орден, где для рыцарского статуса не требуется дворянства! И я стал рыцарем! Черным Аспидом! Воплощением темной стороны равновесия! Я достиг всего, чего может достичь человек моего происхождения и положения. Дворяне и маги, рыцари Вечерней Зари, служили мне, выполняли мои приказы…
Голос Рене набрал силу, стал глубже, в нем пробились властные нотки. Горбун больше не кричал, он говорил, вещал: уверенно и величественно. Комната наполнялась мрачной силой, как флакон аптекаря — ядом; пламя свечи в испуге съежилось перед Тьмой, вознесшей голову. Казалось, еще немного — и тонкие стены пристанища не выдержат, развалятся карточным домиком под напором изнутри.
— О, это сладкое бремя власти! бремя славы! бремя Темного Владыки!..
Внезапно пульпидор умолк и сник, будто снизошедшая на него Тьма покинула своего избранника. На груди Рене, ясно виден в растегнутом вороте рубахи, шел черно-белыми пятнами медальон. Омфалос напоминал волдырь, налитый изнутри гноем.
— Моим кумиром с детства был Губерт Внезапный, — чуть слышно проговорил горбун. — Я всегда хотел хоть капельку походить на герцога. Красота, сила, титул, слава… Что ж, я приблизился к идеалу настолько, насколько возможно: рыцарь Ордена Зари, победитель Белого Голубя, Черный Аспид… Надо подняться на вершину, чтобы оттуда увидеть: все зря. Муравей перед драконом — вот кто я по сравнению с ним. Горбатый колдунишка-простолюдин, возомнивший о себе невесть что… А она по-прежнему умирает: день за днем, год за годом. Орден, Завет, идеалы… Плевать! Я хочу спасти ее. Это все, чего я хочу.
— Вы хотели передать крепундию в Надзор Семерых. Верно?
Кугут угрюмо кивнул.
— Пожалуй, я в силах вам помочь. Я знаком с Гувалъдом Мотлохом, верховным архивариусом Надзора Семерых. По возвращении в столицу я мог бы…
— Вы не шутите?!!
— Нет. Не скажу, что мы с верховным архивариусом — близкие друзья… Но я попытаюсь свести вас. Если, конечно, капитул Надзора не будет против. И не надо меня благодарить! — Конрад жестом остановил Рене, багрового и задыхающегося от возбуждения. — Я еще ничего для вас не сделал. Обождите результатов.
— Возьмите ее.
Рене произнес это так, словно расставался с возлюбленной.
— Хотя бы на ночь. У вас она будет в большей сохранности. И потом… Я не хочу сегодня видеть сны.