— Ага, Лопец! Так бы ей и вду-ул! — раздался в ответ второй голос, ещё более низкий, грубый и хриплый, чем первый. — Хоть лысая, а жопа шо на-адо! Во пу-ута! У меня аж волосья торчат в стояке!
«Неужто у меня и вправду настолько соблазнительно колышутся при ходьбе груди и моя корма выглядит настолько сексапильной?!» — подумала Номи, медленно разворачиваясь.
О подобных положительных характеристиках собственной внешности она, в общем-то, подозревала. Но чтобы — настолько?!!
«Обожателей», появившихся откуда-то из бокового ответвления, было трое. Третий голоса не подавал. Однако Номи безошибочно определила с первого взгляда: если кого и следует опасаться, то молчащего.
Третий голоса не подавал. Однако Номи безошибочно определила с первого взгляда: если кого и следует опасаться, то молчащего. Пара громогласных воздыхателей: неимоверно волосатый, похожий на ригеллианина человек и физиологически «почти человек», обросший густым мехом ригеллианин, — так, обычное хулиганистое жлобьё. Люмпенские подонки общества, непременные атрибуты любой станции или планеты, это самое общество имеющей. Когда есть поверхность, обязательно должно быть дно.
А вот третий… Третий выглядел как хищная рыба, обитающая между поверхностью и дном, в мутной воде. Очень-очень хищная и опасная рыба.
— Га-а! — в восторге оглушительно хлопнул себя по мощным бёдрам, едва прикрытым подобием повязки, человек. — И я грю, Фернандец, пу-ута какая!! Ля-аля…
«Исторгнутое со страстным придыханьем словечко «ляля», видимо, является для него, — с отвращением подумала Номи, — чем-то вроде лингвистического отображения наивысшего сексуального вожделения…»
— Закройте пасти, придурки, — негромко скомандовал третий на спаме, и его моментально послушались. Виновато покосились и скоренько отодвинулись в арьергард. Номи очутилась лицом к лицу с ним.
А он молчал. Мерзкий тип… Узенькое, хищное, явно нечеловечье, хотя Номи затруднилась бы определить, к какой расе принадлежащее, лицо. Безрукавка из серого материала, очень длинные руки, все в странновато смотрящихся продольных жгутах мышц; у человеков анатомия сходная, но всё же не совсем такая… И тонкая полосочка рыжеватого волосяного покрова над верхней губой. Особенно противной, отталкивающей Номи почему-то показалась именно эта полосочка, хотя у Янычара также имелись тонкие усики.
— С нами идёшь, — не скомандовал, а как-то так, буднично констатировал, мерзкий тип. Голос его, звучный баритон, был спокоен и скучен.
Номи внутренне содрогнулась и медленно повела головой слева направо и обратно. Отрицая. Нет, дескать. Яростная попытка закоротить терминалы насильников не удалась; то ли Номи вконец обессилела, то ли воля её столкнулась с неведомой силой неизвестного ей происхождения.
Сила эффективно препятствовала мысленному вторжению в схемы…
— Меня не слушаешь, его послушаешь, — и в жилистой руке молниеносно, словно из ниоткуда материализовавшись, возникло странное оружие. Номи едва узнала древний огнестрельный… как же они звались-то… кажется, пистал… ага, ревалвер. — Вспомнила Номи.
И поразилась собственному спокойствию. Абсолютно ничего, кроме безмерной, подкашивающей ноги усталости, она уже не ощущала. Страх куда-то испарился, то ли растворился в усталости, то ли улетучился в эфир, выпущенный-излучённый «нервами-извилинами», обеспечивающими сверх-восприятие.
Жилистый хищник приблизился и наставил свой архаичный ревалвер Номи в грудь. «И чего они все к моим грудям-то цепляются? — холодно подумала Номи. — От обилия комплиментов — того и гляди возгордятся, разопрёт их, а куда больше?.. И без того из курточки норовят вывалиться.»
— Он проделает в тебе такую дырку, что я просуну голову, — проинформировал усатенький (брррррр!) хищник. — Ты идёшь?
— Когда приглашают, по крайней мере, сообщают, куда. — Спокойно произнесла Номи.
— В гарем Ивони Дормалея тя беруть, ля-ярва! — не выдержал, выступил, брызжа слюной, обожатель «сись». — Не боись, лупить не буим! Вдуем по паре разов и отведё…
— Рот, — коротко бросил главарь, и человек захлебнулся слюнями на полуслове.
— Не боись, лупить не буим! Вдуем по паре разов и отведё…
— Рот, — коротко бросил главарь, и человек захлебнулся слюнями на полуслове. Ригеллианин оказался умнее, пасть не распахивал.
— Давай, — так же коротко бросил главарь Номи, и сделал ревалвером указующий жест, — качнул вправо. Вновь нацелил оружие в грудь девушки… Номи медленно подняла руку (хищник спокойно следил глазами за этим движением), и поднесла её к древнему оружию. Плавно взяла двумя пальчиками ствол, принаклонилась и весьма эротично, как ей казалось, примерно так, как это делали исполнительницы в разнузданных порнухах, взяла кончик ствола в рот. Вкус оказался — кошмарный!..
Усталость буквально выворачивала суставы наизнанку, однако Номи уже приняла твёрдое решение: ЭТИ меня женщиной не сделают.
«Только разве что труп мой… С этими — НЕ ХОЧУ, — подумала Номи, — не желаю поступать мудро, как и полагается женщинам, оказавшимся жертвами сексуального насилия, то есть — расслабиться и получать удовольствие! Было б мне всё равно с кем, давно бы скурвилась, хотя бы одного зулуса черномазого да уговорила бы польститься на беломазую полукровку…»