И конечно, штурмовой пенетратор регулярного флота Империи Хо. Там я ухитрился за короткий срок — последовательно: выслужиться в сержанты; подвергнуться аресту и оттянуть полный полугодичный срок заключения на госпитальном спутнике Тау Кита 7, копаясь в органах, ранее принадлежавших существам сотен рас, сортируя их перед отправкой в банк на хранение; выжить и выйти на волю, пусть и разжалованным вчистую, лишённым боевых наград, вымаранным из списка героев, звания Кавалера Звезды Бесстрашных удостоенных лично императором Хо XXXVIII-м, дхорр его сотри, коротышку красномордого…
А ещё-ещё раньше — я два раза рыдал как придурочный, когда особо остро вспоминалась Пума. И три раза — когда вспоминал батько та маму, без вести канувших в целинной степи…
Всего — восемь раз в жизни.
Сделав закономерный вывод, что всяческие текущие невзгоды и повседневные тяготы меня рыдать не заставляют, а неудержимые слёзы вызывают лишь сожаления об утраченном былом, я могу констатировать, что в остальное время я, вероятно, нахожусь в достаточно уравновешенном состоянии. Не самый психованный кадр, значит, из нашей тёплой компании.
…умывшись и уничтожив следы девятого приступа тайного «порока», выхожу из отсека. Дверь в соседний приоткрыта, и там вовсю друг дружке «вдувают» трое змееподобных типов, сплетённые в подобие «косички».
«Так торопились, бедолаги, — думаю я невольно, — что даже дверь не заперли!». Аккуратно прикрываю её, до щелчка замка, и шаркающими, стариковскими шагами, выхожу вон. В такого вот бессильного старика, помнящего былые удалые годы, но не способного уже ни на какие подвиги, превратилось население Стэпа. Канчук Тыщенко, продавшийся эмиссарам прадеда «текущего» Хо, смачно плюнувший в протянутую русичами через ОПределы братскую руку помощи, в своё время уж постарался опустить народ ниже некуда… Впрочем, всё это сантименты, непосредственно к делу не относящиеся. Поплакал о судьбе родины, и хватит. Что было, то было, что имеем, то имеем. Что будет, то… тому быть, не отвертишься. Эт-то что ещё за незнакомец «прекрасный»?
Моё место у стойки оказывается занятым. И какой-то громила сосёт из моего гранчака мою горилку. Лис-бетел далеко, обслуживает клиентов аж на другом конце стойки, длинной и узкой, как взлётное поле космодрома для судов досидоровской конструкции. Поблизости обретается другой бармен, точнее, барменша, похожая на человека-женщину, но только издалека и только приблизительно, этакая серо-голубая полукошка-полуобезьяна. Не помню, откуда она такая, да это и неважно. Важно, что какое-то невоспитанное мурло выжирает мою — МОЮ! — выпивку. Дхорр его забодай.
— Полож взад, — советую я мурлу тихо, подойдя с тыла и приставив к спине повыше поясницы указательный палец.
— Полож, сам встань и сгинь. Мгновенно.
Но это тупое создание либо не понимает коруса, либо слишком тупо, чтобы сообразить свою выгоду и оценить предоставленный ему шанс «сохранить лицо».
(Мы, человеки, вообще, довольно глупые и недальновидные существа. Удивительно, почему до сих пор ухитряемся доминировать в ОПределах! Не утонули в безбрежном океане информации, не «сдохли» в непрерывно ускоряющей темп гонке прогресса межзвёздной интегрированной цивилизации, не потерялись в бесконечном океане пространства, не заблудились в торговых джунглях жизни…
Наверное, потому, что мы ещё и достаточно агрессивные, злобные существа.)
Даю наглецу второй шанс, повторяя совет на интерлогосе, спаме, писпанье, на сейлемском, эсперлингве, гиндемарском, ещё на паре известных мне наречий. Даже на «языколомательном» грхла-бджья повторяю. Вдруг тип окажется родом из дальних-предальних ошгкьявских окраин Освоенных Пределов, и вынужден был преодолеть миллионы парсеков и тысячи галактик, чтобы добраться в этот бар на Танжер-Бете, взгромоздиться и усесться на мой высокий табурет у стойки. И лакать моё пойло. Попросил бы — угощу. Но без спросу… эх, как же это по-человечьи!
— Ты ищё на лобреме не свиристел и на сьюк-орге не квакал, — отмечает этот говнюк, не поворачиваясь. На корусе, между прочим, отвечает. Чистейшем, знакомом ему явно не по гипнопедическим урокам.
(Что я давно заметил, многие человеки, считающие своими родными языками корус и спам — самые гнусные и спесивые из всех человеков. В крови у них бурлит, похоже, и не даёт им покоя присутствие генетической памяти. Помнят, помнят о былом величии двух древнеземных стран, что первыми выбрались из колыбели и отправились гулять к звёздам. Тысячелетия тому назад, в незапамятные времена.)
Громила добавляет с презрительной интонацией:
— Умник хренов.
Делает паузу, затем развивает и углубляет высказанный тезис:
— Интелебент небось, бля. С дипломом. Я вона три языка разумею, корус, корус матерной, бля, и спам технарский, мне и хватает. Сам полож и сам сгинь, бля, пидар гнойный. Хрен с горы нашёлся! Испуж-жал!! Га-га-га-га-га!!!
Так весело, значит, стало этому образчику, что я аж запереживал за него. У бедолаги явно не в порядке с головой. Даже не удосужился посмотреть, кто за спиной, а такие эпитеты позволяет себе загибать. А может, он настолько крутой, что вообще никого не боится?.. Нет, так не бывает. Если же и бывает, теоретически, то — наверняка у него в голове серое вещество атрофировалось. Никого не боятся или покойники, или полные кретины. Ну ладно.