Александр был крайне возмущен письмом и не раз
жаловался друзьям, спрашивая, неужели Филоксен так плохо думает о нем, что
предлагает ему эту мерзость. Самого Филоксена он жестоко изругал в письме и
велел ему прогнать прочь Феодора вместе с его товаром. Не менее резко
выбранил он и Гагнона, который написал, что собирается купить и привезти ему
знаменитого в Коринфе мальчика Кробила. Узнав, что два македонянина,
служившие под началом Пармениона, — Дамон и Тимофей, обесчестили жен
каких-то наемников, царь письменно приказал Пармениону в случае, если это
будет доказано, убить их, как диких зверей, сотворенных на пагубу людям. В
том же письме царь пишет о себе дословно следующее: «Никто не сможет
сказать, что я видел жену Дария, желал ее увидеть или хотя бы прислушивался
к тем, кто рассказывал мне о ее красоте». Александр говорил, что сон и
близость с женщиной более всего другого заставляют; его ощущать себя
смертным, так как утомление и сладострастие проистекают от одной и той же
слабости человеческой природы.
Александр отличался также крайней воздержанностью в пище, чему он дал
множество ясных доказательств; одним из таких доказательств были его слова,
обращенные к Аде, которую он назвал своей матерью и сделал царицей Карий. В
знак любви Ада ежедневно посылала ему изысканные яства и печения, а потом
отправила к нему своих самых искусных поваров и пекарей. Царь велел передать
Аде, что он не нуждается ни в ком и ни в чем подобном, так как его
воспитатель Леонид дал ему лучших поваров: для завтрака — ночной переход, а
для обеда- скудный завтрак. «Мой воспитатель, — сказал он, — имел
обыкновение обшаривать мою постель и одежду, разыскивая, не спрятала ли мне
туда мать какого-нибудь лакомства или чего-нибудь сверх положенного».
XXIII. И К ВИНУ Александр был привержен меньше, чем это обычно считали;
думали же так потому, что он долго засиживался за пиршественным столом. Но в
действительности Александр больше разговаривал, чем пил, и каждый кубок
сопровождал длинной речью. Да и пировал он только тогда, когда у него было
много свободного времени. Если же доходило до дела, Александра не могли
удержать, как это не раз бывало с другими полководцами, ни вино, ни сон, ни
развлечения, ни женщины, ни занимательные зрелища. Об этом свидетельствует
вся его жизнь, которую, как коротка она ни была, он сумел заполнить
многочисленными и великими подвигами. В свободные дни Александр, встав ото
сна, прежде всего приносил жертвы богам, а сразу после этого завтракал сидя;
день он проводил в охоте, разбирал судебные дела, отдавал распоряжения по
войску или читал. Во время похода, если не надо было торопиться, Александр
упражнялся в стрельбе из лука или выскакивал на ходу из движущейся колесницы
и снова вскакивал в нее. Нередко Александр, как это видно из дневников,
забавлялся охотой на лисиц или на птиц. На стоянках царь совершал омовения
или умащал тело; в это время он расспрашивал тех, кто ведал поварами или
пекарями, приготовлено ли все, что следует, к обеду.
Нередко Александр, как это видно из дневников,
забавлялся охотой на лисиц или на птиц. На стоянках царь совершал омовения
или умащал тело; в это время он расспрашивал тех, кто ведал поварами или
пекарями, приготовлено ли все, что следует, к обеду. Было уже поздно и
темно, когда Александр, возлежа на ложе, приступал к обеду. Во время трапезы
царь проявлял удивительную заботливость о сотрапезниках и внимательно
наблюдал, чтобы никто не был обижен или обделен. Из-за своей разговорчивости
царь, как уже было сказано, много времени проводил за вином. В остальное
время Александр был самым обходительным из всех царей и умел всех
расположить к себе, но за пиршественным столом его хвастливость становилась
тягостной. Он и сам безудержно хвастался и жадно прислушивался к словам
льстецов, ставя тем самым в затруднительное положение наиболее порядочных из
присутствовавших гостей, которым не хотелось ни соревноваться с льстецами,
ни отставать от них в восхвалении Александра: первое казалось позорным, а
второе — чреватым опасностями. После пира Александр совершал омовение и спал
нередко до полудня, а иногда проводил в постели весь последующий день.
Александр был равнодушен к лакомствам и изысканным блюдам, часто, когда
ему привозили с побережья редчайшие фрукты или рыбу, он все раздаривал
друзьям, ничего не оставляя себе. Однако обеды, которые устраивал Александр,
всегда были великолепны, и расходы на них росли вместе с его успехами, пока
не достигли десяти тысяч драхм. Больше этого царь сам никогда не расходовал
и не разрешал тратить тем, кто принимал его у себя.
XXIV. ПОСЛЕ битвы при Иссе Александр послал войска в Дамаск и захватил
деньги, пожитки, жен и детей персов. Большая часть добычи досталась
фессалийским всадникам, особо отличившимся в битве: Александр намеренно
послал в Дамаск именно их, желая дать им возможность обогатиться. Остальное
войско Александра также имело все в изобилии. Македоняне тогда впервые
научились ценить золото, серебро, женщин, вкусили прелесть варварского
образа жизни и, точно псы, почуявшие след, торопились разыскать и захватить
все богатства персов.
Александр, однако, решил сперва покорить приморские области. Тотчас к
нему с изъявлением покорности явились цари Кипра. Вся Финикия также
покорилась — за исключением Тира. Александр осаждал Тир в течение семи
месяцев: он насыпал валы, соорудил военные машины и запер город со стороны
моря флотом в двести триер. Во время осады Александр увидел во сне, что
Геракл протягивает ему со стены руку и зовет его к себе. В то же время
многим жителям Тира приснилось, будто Аполлон сказал, что он перейдет «к
Александру, так как ему не нравится то, что происходит в городе. Тогда,
словно человека, пойманного с поличным при попытке перебежать к врагу,
тирийцы опутали огромную статую бога веревками и пригвоздили ее к цоколю,
обзывая Аполлона «александристом».