Серапиону, одному из тех юношей, с которыми он играл в мяч, он не дал
ничего, так как тот ни о чем его и не просил. Однажды во время игры Серапион
ни разу не бросил мяч Александру. Царь спросил его: «Почему ты не бросаешь
мяч мне?» Серапион ответил: «Так ты ведь не просишь». Тогда Александр
рассмеялся и щедро одарил юношу. Протей, один из тех, кто умел развлекать
царя шутками за вином, казалось, впал у Александра в немилость. Когда друзья
стали просить за него и сам он заплакал, Александр сказал, что прощает его.
«О царь, — попросил Протей, — дай же мне какой-нибудь залог твоего
расположения». В ответ на это Александр приказал выдать ему пять талантов.
О том, сколь огромны были богатства, которые Александр раздавал друзьям
и телохранителям, можно понять из письма Олимпиады к сыну: «Оказывай своим
друзьям благодеяния и проявляй к ним уважение как-нибудь иначе: ведь ты
делаешь их всех равными царю, ты предоставляешь им возможность иметь много
друзей, самого же себя обрекаешь на одиночество». Такие письма Александр
получал от Олимпиады часто, но хранил их в тайне. Только однажды, когда
Гефестион хотел по обыкновению вместе с ним прочесть распечатанное письмо,
Александр не воспрепятствовал ему, но, сняв с пальца кольцо, приложил печать
к губам Гефестиона.
Сына Мазея, одного из влиятельнейших людей при дворе Дария, Александр
жаловал второй сатрапией, еще более обширной, чем та, которой он уже
управлял, но сатрап не принял дара и сказал царю: «Некогда был один Дарий,
теперь же ты создал много Александров». Пармениону Александр подарил дворец
Багоя, в котором, как говорят, было захвачено одеяний на тысячу талантов. В
письме к Антипатру он велел ему завести телохранителей, чтобы они защищали
его от злоумышленников. Своей матери Александр отослал много даров, но не
позволял ей вмешиваться в государственные и военные дела и кротко сносил ее
упреки по этому поводу. Однажды, прочтя длинное письмо Антипатра с
обвинениями против Олимпиады, Александр сказал: «Антипатр не знает, что одна
слеза матери заставит забыть тысячи таких писем».
XL. АЛЕКСАНДР видел, что его приближенные изнежились вконец, что их
роскошь превысила всякую меру: теосец Гагнон носил башмаки с серебряными
гвоздями; Леоннату для гимнасия привозили на верблюдах песок из Египта; у
Филота скопилось так много сетей для охоты, что их можно было растянуть на
сто стадиев; при купании и натирании друзья царя чаще пользовались
благовонной мазью, чем оливковым маслом, повсюду возили с собой банщиков и
спальников. За все это царь мягко и разумно упрекал своих приближенных.
Александр высказывал удивление, как это они, побывавшие в стольких жестоких
боях, не помнят о том, что потрудившиеся и победившие спят слаще
побежденных. Разве не видят они, сравнивая свой образ жизни с образом жизни
персов, что нет ничего более рабского, чем роскошь и нега, и ничего более
царственного, чем труд? «Сможет ли кто-либо из вас, — говорил он, — сам
ухаживать за конем, чистить свое копье или свой шлем, если вы отвыкли
прикасаться руками к тому, что всего дороже, — к собственному телу? Разве вы
не знаете, что конечная цель победы заключается для нас в том, чтобы не
делать того, что делают побежденные?» Сам он еще больше, чем прежде,
подвергал себя лишениям и опасностям в походах и на охоте.
Разве не видят они, сравнивая свой образ жизни с образом жизни
персов, что нет ничего более рабского, чем роскошь и нега, и ничего более
царственного, чем труд? «Сможет ли кто-либо из вас, — говорил он, — сам
ухаживать за конем, чистить свое копье или свой шлем, если вы отвыкли
прикасаться руками к тому, что всего дороже, — к собственному телу? Разве вы
не знаете, что конечная цель победы заключается для нас в том, чтобы не
делать того, что делают побежденные?» Сам он еще больше, чем прежде,
подвергал себя лишениям и опасностям в походах и на охоте. Однажды лаконский
посол, видевший, как Александр убил большого льва, воскликнул: «Александр,
ты прекрасно сражался со львом за царскую власть». Изображение этой охоты
Кратер пожертвовал в Дельфы. Медные статуи льва, собак, царя, вступившего в
борьбу со львом, и самого Кратера, бегущего на помощь, созданы частью
Лисиппом, частью Леохаром.
XLI. ВОЗЛАГАЯ труды на себя и побуждая к доблести других, Александр не
избегал никаких опасностей, а его друзья, разбогатев и возгордившись,
стремились только к роскоши и безделью, они стали тяготиться скитаниями и
походами и постепенно дошли до того, что осмеливались порицать царя и дурно
отзываться о нем. Сначала Александр относился к этому очень спокойно, он
говорил, что царям не в диковину слышать хулу в ответ на свои благодеяния.
Действительно, даже самое малое из того, что он сделал для своих
приближенных, свидетельствовало о его большой любви и уважении к ним. Я
приведу лишь несколько примеров. Певкеста, который был ранен медведем,
Александр упрекал в письме за то, что он не известил его об этом, хотя
сообщил о своем ранении многим другим. «Но теперь, — просил Александр, —
напиши мне, как ты себя чувствуешь, а также сообщи, кто из твоих спутников
на охоте покинул тебя в беде, ибо эти люди должны понести наказание».
Гефестиону, уехавшему куда-то по делам, Александр сообщает, что Пердикка
копьем случайно ранил Кратера в бедро, в то время как они дразнили мангусту.
Как-то раз, когда Певкест оправился от болезни, Александр написал его врачу
Алексиппу благодарственное письмо. Увидев однажды во сне, что Кратер болен,
Александр и сам принес за него жертвы, и Кратеру велел сделать то же самое.
Врачу Павсанию, намеревавшемуся лечить Кратера чемерицей, Александр написал
письмо, в котором выражал свою тревогу и советовал, как лучше применять это
средство. Эфиальта и Кисса, которые первыми сообщили об измене и бегстве
Гарпала, Александр велел заковать в кандалы как клеветников. Когда Александр
отправлял на родину больных и старых воинов, некий Эврилох из Эг записался в
число больных. Но впоследствии было обнаружено, что он ничем не болен, и
Эврилох признался, что он горячо любит Телесиппу и хотел отправиться к морю
вместе с ней. Александр спросил тогда, кто эта женщина, и услышав в ответ,
что она свободная гетера, сказал: «Мы сочувствуем твоей любви, Эврилох, но
ведь Телесиппа свободнорожденная — постарайся же с помощью речей или
подарков склонить ее к тому, чтобы она осталась здесь».