Затем он
отпраздновал триумфы — египетский, понтийский, африканский — не над
Сципионом, разумеется, а над царем Юбой. Сына царя Юбы, еще совсем
маленького мальчика, вели в триумфальной процессии. Он попал в счастливейший
плен, так как из варвара и нумидийца превратился в одного из самых ученых
греческих писателей. После триумфов Цезарь принялся раздавать солдатам
богатые подарки, а народу устраивал угощения и игры. На двадцати двух
тысячах столов было устроено угощение для всех граждан. Игры — гладиаторские
бои и морские сражения — он дал в честь своей давно умершей дочери Юлии.
Затем была произведена перепись граждан. Вместо трехсот двадцати тысяч
человек, насчитывавшихся прежде, теперь оказалось налицо всего сто пятьдесят
тысяч. Такой урон принесли гражданские войны, столь значительную часть
народа они истребили — и это еще не принимая в расчет бедствий, постигших
остальную Италию и провинции!
LVI. ПОСЛЕ этого Цезарь был избран в четвертый раз консулом и затем
отправился с войсками в Испанию против сыновей Помпея, которые, несмотря на
свою молодость, собрали удивительно большую армию и выказали необходимую для
полководцев отвагу, так что поставили Цезаря в крайне опасное положение.
Большое сражение произошло около города Мунды. Цезарь, видя что неприятель
теснит его войско, которое сопротивляется слабо, закричал, пробегая сквозь
ряды солдат, что если они уже ничего не стыдятся, то пусть возьмут и выдадут
его мальчишкам. Осилить неприятелей Цезарю удалось лишь с большим трудом.
Противник потерял свыше тридцати тысяч человек; у Цезаря же пала тысяча
самых лучших солдат. После сражения Цезарь сказал своим друзьям, что он
часто сражался за победу, теперь же впервые сражался за жизнь. Эту победу он
одержал во время праздника Дионисий — в тот самый день, когда, как сообщают,
вступил в войну Помпей Магн. Промежуток времени между этими двумя событиями
— четыре года. Младший из сыновей Помпея бежал, а немного дней спустя Дидий
принес голову старшего.
Эта война была последней, которую вел Цезарь. Отпразднованный по случаю
победы триумф, как ничто другое, огорчил римлян. Негоже было Цезарю
справлять триумф над несчастиями отечества, гордиться тем, чему оправданием
перед богами и людьми могла служить одна лишь необходимость. Ведь Цезарь
победил не чужеземных вождей и не варварских царей, но уничтожил детей и род
человека, знаменитейшего среди римлян, попавшего в несчастье. Вдобавок
прежде сам Цезарь ни через посланцев, ни письменно не сообщал о своих
победах в гражданских войнах, но стыдился такой славы.
LVII. ОДНАКО, склонившись перед счастливой судьбой этого человека и
позволив надеть на себя узду, римляне считали, что единоличная власть есть
отдых от гражданских войн и прочих бедствий. Они выбрали его диктатором
пожизненно. Эта несменяемость в соединении с неограниченным единовластием
была открытой тиранией. По предложению Цицерона, сенат назначил ему почести,
которые еще оставались в пределах человеческого величия, но другие наперебой
предлагали чрезмерные почести, неуместность которых привела к тому, что
Цезарь сделался неприятен и ненавистен даже самым благонамеренным людям.
По предложению Цицерона, сенат назначил ему почести,
которые еще оставались в пределах человеческого величия, но другие наперебой
предлагали чрезмерные почести, неуместность которых привела к тому, что
Цезарь сделался неприятен и ненавистен даже самым благонамеренным людям.
Ненавистники Цезаря, как думают, не меньше его льстецов помогали принимать
эти решения, чтобы было как можно больше предлогов к недовольству и чтобы их
обвинения казались вполне обоснованными. В остальном же Цезарь по окончании
гражданских войн держал себя безупречно. Было даже постановлено — и, как
думают, с полным основанием, — посвятить ему храм Милосердия в знак
благодарности за его человеколюбие. Действительно, он простил многих
выступавших против него с оружием в руках, а некоторым, как, например, Бруту
и Кассию, предоставил почетные должности: оба они были преторами. Цезарь не
допустил, чтобы статуи Помпея лежали сброшенными с цоколя, но велел
поставить их на прежнее место. По этому поводу Цицерон сказал, что Цезарь,
восстановив статуи Помпея, утвердил свои собственные. Друзья Цезаря просили,
чтобы он окружил себя телохранителями, и многие предлагали свои услуги.
Цезарь не согласился, заявив, что, по его мнению, лучше один раз умереть,
чем постоянно ожидать смерти. Видя в расположении к себе самую лучшую и
надежную охрану и добиваясь такого расположения, он снова прибег к угощениям
и хлебным раздачам для народа; для солдат он основывал колонии. Из них самые
известные — Карфаген и Коринф, города, которым ранее довелось быть
одновременно разрушенными, а теперь — одновременно восстановленными.
LVIII. ЧТО касается знати, то одним он обещал на будущее должности
консулов и преторов, других прельщал другими должностями и почестями и всем
одинаково внушал большие надежды, стремясь к тому, чтобы властвовать над
добровольно подчиняющимися. Когда умер консул Максим, то на оставшийся до
окончания срока его власти один день Цезарь назначил консулом Каниния
Ребилия. По обычаю, многие направлялись приветствовать его, и Цицерон
сказал: «Поспешим, чтобы успеть застать его в должности консула».
Многочисленные успехи не были для деятельной натуры Цезаря основанием
спокойно пользоваться плодами своих трудов. Напротив, как бы воспламеняя и
подстрекая его, они порождали планы еще более великих предприятий в будущем
и стремление к новой славе, как будто достигнутая его не удовлетворяла. Это
было некое соревнование с самим собой, словно с соперником, и стремление
будущими подвигами превзойти совершенные ранее. Он готовился к войне с
парфянами, а после покорения их имел намерение, пройдя через Гирканию вдоль
Каспийского моря и Кавказа, обойти Понт и вторгнуться в Скифию, затем
напасть на соседние с Германией страны и на самое Германию и возвратиться в
Италию через Галлию, сомкнув круг римских владений так, чтобы со всех сторон
империя граничила с Океаном.
Среди приготовлений к походу Цезарь задумал прорыть канал через
коринфский перешеек и поручил наблюдение за этим Аниену.