Он опрокинул полчища врагов, оказавших лишь ничтожное сопротивление,
и учинил такую резню, что болота и глубокие реки, заваленные множеством
трупов, стали легко проходимыми для римлян. После этого все народы, живущие
на берегу Океана, добровольно покорились вновь, но против нервиев, наиболее
диких и воинственных из племен, населяющих страну бельгов, Цезарь должен был
выступить в поход. Нервии, обитавшие в густых чащобах, укрыли свои семьи и
имущество далеко от врага, а сами в глубине леса в количестве шестидесяти
тысяч человек напали на Цезаря как раз тогда, когда он, занятый сооружением
вала вокруг лагеря, никак не ожидал нападения. Варвары опрокинули римскую
конницу и, окружив двенадцатый и седьмой легионы, перебили всех центурионов.
Если бы Цезарь, прорвавшись сквозь гущу сражающихся, не бросился со щитом в
руке на варваров и если бы при виде опасности, угрожающей полководцу,
десятый легион не ринулся с высот на врага и не смял его ряды, вряд ли
уцелел бы хоть один римский воин. Но смелость Цезаря привела к тому, что
римляне бились, можно сказать, свыше своих сил и, так как нервии все же не
обратились в бегство, уничтожили их, несмотря на отчаянное сопротивление. Из
шестидесяти тысяч варваров осталось в живых только пятьсот, а из четырехсот
их сенаторов — только трое.
XXI. КОГДА весть об этом пришла в Рим, сенат постановил устроить
пятнадцатидневные празднества в честь богов, чего не бывало раньше ни при
какой победе. Но, с другой стороны, и сама опасность, когда восстало
одновременно столько враждебных племен, казалась огромной, и любовь народа к
Цезарю окружила его победы особенно ярким блеском.
Приведя в порядок дела в Галлии, Цезарь вновь перезимовал в долине
Пада, укрепляя свое влияние в Риме, ибо те, кто, пользуясь его помощью,
добивался должностей, подкупали народ его деньгами, а получив должность,
делали все, что могло увеличить могущество Цезаря. Мало того, большинство из
наиболее знатных и выдающихся людей съехалось к нему в Луку, в том числе
Помпей, Красс, претор Сардинии Аппий и наместник Испании Непот, так что
всего там собралось сто двадцать ликторов и более двухсот сенаторов. На
совещании было решено следующее: Помпей и Красс должны быть избраны
консулами, Цезарю же, кроме продления консульских полномочий еще на пять
лет, должна быть также выдана определенная сумма денег. Это последнее
условие казалось весьма странным всем здравомыслящим людям. Ибо как раз те
лица, которые получили от Цезаря столько денег, предлагали сенату или,
скорее, принуждали его, вопреки его желанию, выдать Цезарю деньги, как будто
бы он не имел их. Катона тогда не было — его нарочно отправили на Кипр,
Фавоний же, который был приверженцем Катона, не добившись ничего своими
возражениями в сенате, выбежал из дверей курии, громко взывая к народу. Но
никто его не слушал: иные боялись Помпея и Красса, а большинство молчало из
угождения Цезарю, на которого оно возлагало все свои надежды.
XXII. ЦЕЗАРЬ ЖЕ, снова возвратясь к своим войскам в Галлию, застал гам
тяжелую войну: два германских племени — узипеты и генктеры — перешли через
Рейн, ища новых земель. О войне с ними Цезарь рассказывает в своих
«Записках» следующее. Варвары отправили к нему послов, но во время перемирия
неожиданно напали на него в пути, и потому их отряд из восьмисот всадников
обратил в бегство пять тысяч всадников Цезаря, застигнутых врасплох. Затем
они вторично отправили послов с целью снова обмануть его, но он задержал
послов и повел на германцев войско, считая, что глупо доверять на слово
столь вероломным и коварным людям. Танузий, правда, сообщает, что, когда
сенат выносил постановления о празднике и жертвоприношениях в честь победы,
Катон выступил с предложением выдать Цезаря варварам, чтобы очистить город
от пятна клятвопреступления и обратить проклятие на того, кто один в этом
повинен. Из тех, что перешли Рейн, четыреста тысяч было изрублено; немногие
вернувшиеся назад были дружелюбно приняты германским племенем сугамбров.
Желая приобрести славу первого человека, перешедшего с войском Рейн,
Цезарь использовал это в качестве предлога для похода на сугамбров и начал
постройку моста через широкий поток, который как раз в этом месте был
особенно полноводным и бурным и обладал такой силой течения, что ударами
несущихся бревен угрожал снести столбы, поддерживавшие мост. Но Цезарь
приказал вколотить в дно реки огромные и толстые сваи и, как бы обуздав силу
потока, в течение десяти дней навел мост, вид которого превосходил всякие
ожидания. (XXIII). Затем он перевел свои войска на другой берег, не встречая
никакого сопротивления, ибо даже свевы, самые могущественные среди
германцев, укрылись в далеких лесных дебрях. Поэтому он опустошил огнем
землю врагов, укрепил бодрость тех, которые постоянно были союзниками
римлян, и вернулся в Галлию, проведя в Германии восемнадцать дней.
Поход против британцев доказал исключительную смелость Цезаря. Ибо он
был первым, кто вышел в Западный океан и переправился с войском через
Атлантическое море, кто расширил римское господство за пределы известного
круга земель, попытавшись овладеть островом столь невероятных размеров, что
многие писатели утверждают, будто его и не существует, а рассказы о нем и
самое его название — одна лишь выдумка. Цезарь дважды переправлялся на этот
остров с противолежащего берега Галлии, но после того, как он нанес более
вреда противнику, чем доставил выгоды своим войскам (у этих бедных и скудно
живущих людей не было ничего, что стоило бы захватить), он закончил эту
войну не так, как желал: взяв заложников у царя варваров и обложив их данью,
он покинул Британию.
В Галлии его ждало письмо, которое не успели доставить ему в Британию.
Друзья, находящиеся в Риме, сообщали о смерти его дочери, супруги Помпея,
скончавшейся от родов. Как Помпеем, так и Цезарем овладела великая скорбь,
друзей же их охватило смятенье, потому что теперь распались узы родства,
которое еще поддерживало мир и согласие в страдающем от раздоров
государстве: ребенок также вскоре умер, пережив свою мать лишь на несколько
дней.