Андрокотт еще юношей видел Александра. Как передают, он
часто говорил впоследствии, что Александру было бы нетрудно овладеть и этой
страной, ибо жители ее ненавидели и презирали своего царя за порочность и
низкое происхождение.
LXIII. ЖЕЛАЯ увидеть Океан, Александр построил большое число плотов и
гребных кораблей, на которых македоняне медленно поплыли вниз по рекам. Но и
во время плавания Александр не предавался праздности и не прекращал военных
действий. Часто, сходя на берег, он совершал нападения на города и покорял
все вокруг. В стране маллов, которые считались самыми воинственными из
индийцев, он едва не был убит. Согнав врагов дротиками со стены, он первый
взобрался на нее по лестнице. Но лестница сломалась, а варвары, стоявшие
внизу у стены, подвергли его и тех немногих воинов, которые успели к нему
присоединиться, яростному обстрелу. Александр спрыгнул вниз, в гущу врагов
и, к счастью, сразу же вскочил на ноги. Потрясая оружием, царь устремился на
врагов, и варварам показалось, будто от его, тела исходит какое-то чудесное
сияние. Сперва они в ужасе бросились врассыпную, но затем, видя, что рядом с
Александром всего лишь два телохранителя, ринулись на него и, несмотря на
его мужественное сопротивление, нанесли ему мечами и копьями миого тяжелых
ран. Один из варваров, встав чуть поодаль, пустил стрелу с такой силой, что
она пробила панцирь и глубоко вонзилась в кость около соска. От удара
Александр согнулся, и воин, пустивший стрелу, подбежал к царю, обнажив
варварский меч. Певкест и Лимней заслонили царя, но обоих тяжело ранили.
Лимней сразу же испустил дух, Певкест удержался на ногах, а варвара убил сам
Александр. Весь израненный, получив напоследок удар дубиной по шее, царь
прислонился к стене, обратив лицо к врагам. Но в этот миг Александра
окружили македоняне и, схватив его, уже потерявшего сознание, отнесли в
палатку. В лагере тотчас же распространился слух, что царь мертв. С трудом
спилив древко стрелы и сняв с Александра панцирь, принялись вырезать
вонзившееся в кость острие, которое, как говорят, было шириной в три пальца,
а длиной — в четыре пальца. В это время царь впал в глубокий обморок и был
ужена волоске от смерти, но пришел в себя, когда острие было извлечено.
Избежав смертельной опасности, он еще долгое время был очень слаб и нуждался
в лечении и покое. Однажды он услышал, что македоняне шумят перед его
палаткой, выражая желание увидеть своего царя. Накинув плащ, он вышел к ним
и принес богам жертвы, а потом двинулся дальше, продолжая по пути покорять
города и земли.
LXIV. АЛЕКСАНДР захватил в плен десять гимнософистов из числа тех, что
особенно старались склонить Саббу к измене и причинили македонянам немало
вреда. Этим людям, которые были известны своим умением давать краткие и
меткие ответы, Александр предложил несколько трудных вопросов, объявив, что
того, кто даст неверный ответ, он убьет первым, а потом — всех остальных по
очереди. Старшему из них он велел быть судьею. Первый гимнософист на вопрос,
кого больше — живых или мертвых, ответил, что живых, так как мертвых уже
нет.
Старшему из них он велел быть судьею. Первый гимнософист на вопрос,
кого больше — живых или мертвых, ответил, что живых, так как мертвых уже
нет. Второй гимнософист на вопрос о том, земля или море взращивает зверей
более крупных, ответил, что земля, так как море — это только часть земли.
Третьего Александр спросил, какое из животных самое хитрое, и тот сказал,
что самое хитрое — то животное, которое человек до сих пор не узнал.
Четвертый, которого спросили, из каких побуждений склонял он Саббу к измене,
ответил, что он хотел, чтобы Сабба либо жил прекрасно, либо прекрасно умер.
Пятому был задан вопрос, что было раньше — день или ночь, и тот ответил, что
день был на один день раньше, а потом, заметив удивление царя, добавил, что
задающий мудреные вопросы неизбежно получит мудреные ответы. Обратившись к
шестому, Александр спросил его, как должен человек себя вести, чтобы его
любили больше всех, и тот ответил, что наибольшей любви достоин такой
человек, который, будучи самым могущественным, не внушает страха. Из трех
остальных одного спросили, как может человек превратиться в бога, и софист
ответил, что человек превратится в бога, если совершит нечто такое, что
невозможно совершить человеку. Другому задали вопрос, что сильнее — жизнь
или смерть, и софист сказал, что жизнь сильнее, раз она способна переносить
столь великие невзгоды. Последнего софиста Александр спросил, до каких пор
следует жить человеку, и тот ответил, что человеку следует жить до тех пор,
пока он не сочтет, что умереть лучше, чем жить. Тут царь обратился к судье и
велел ему объявить приговор. Когда судья сказал, что они отвечали один хуже
другого, царь воскликнул: «Раз ты вынес такое решение, ты умрешь первым». На
это софист возразил: «Но тогда ты окажешься лжецом, о царь: ведь ты сказал,
что первым убьешь того, кто даст самый плохой ответ».
LXV. БОГАТО одарив этих гимнософистов, Александр отпустил их, а к самым
прославленным, жившим уединенно, вдали от людей, послал Онесикрита, через
которого пригласил их к себе. Онесикрит был сам философом из школы киника
Диогена. По его словам, Калан принял его сурово и надменно, велел ему снять
хитон и вести беседу нагим, так как иначе, дескать, он не станет с ним
говорить, будь Онесикрит посланцем! даже самого Зевса. Дандамид был гораздо
любезнее. Выслушав рассказ Онесикрита о Сократе, Пифагоре и Диогене, он
сказал, что эти люди обладали, по-видимому, замечательным дарованием, но
слишком уж почитали законы. По другим сведениям, Дандамид произнес только
одну фразу: «Чего ради Александр явился сюда, проделав такой огромный путь?»
Калана Таксил уговорил явиться к Александру. Этого философа звали,
собственно, Сфин, но так как он приветствовал всех встречных, по-индийски —
словом «кале», греки прозвали его Калан. Рассказывают, что Калан воочию
показал Александру, что представляет собой его царство. Бросив на землю
высохшую и затвердевшую шкуру, Калан наступил на ее край, и вся она
поднялась вверх. Обходя вокруг шкуры, Калан наступал на нее с краю в разных
местах и всякий раз повторялось то же самое.