Прибыв к Илиону, Александр принес жертвы Афине и совершил
возлияния героям. У надгробия Ахилла он, согласно обычаю, умастил тело и
нагой состязался с друзьями в беге вокруг памятника; затем, возложив венок,
он сказал, что считает Ахилла счастливцем, потому что при жизни он имел
преданного друга, а после смерти — великого глашатая своей славы. Когда царь
проходил по Илиону и осматривал достопримечательности, кто-то спросил его,
не хочет ли он увидеть лиру Александра. Царь ответил, что она его нисколько
не интересует, разыскивает же он лиру Ахилла, под звуки которой тот воспевал
славу и подвиги доблестных мужей.
XVI. МЕЖДУ тем полководцы Дария собрали большое войско и построили его
у переправы через Граник. Сражение было неизбежно, ибо здесь находились как
бы ворота Азии, и, чтобы начать вторжение, надо было биться за право входа.
Однако многих пугала глубина реки, обрывистость и крутизна противоположного
берега, который предстояло брать с боем. Некоторые полагали также, что
следует считаться с обычаем, установившимся в отношении месяца десия: в этом
месяце македонские цари обыкновенно не начинали походов. Однако Александр
поправил дело, приказав называть этот месяц вторым артемисием. Пармениону,
который настаивал на том, что в такое позднее время дня переправа слишком
рискованна, Александр ответил, что ему будет стыдно перед Геллеспонтом,
если, переправившись через пролив, он убоится Граника, и с тринадцатью илами
всадников царь бросился в реку. Он вел войско навстречу неприятельским
копьям и стрелам на обрывистые скалы, усеянные пехотой и конницей врага,
через реку, которая течением сносила коней и накрывала всадников с головой,
и казалось, что им руководит не разум, а безрассудство и что он действует,
как безумец. Как бы то ни было, Александр упорно продолжал переправу и ценой
огромного напряжения сил овладел противоположным берегом, мокрым и
скользким, так как почва там была глинистая. Тотчас пришлось начать
беспорядочное сражение, воины по-одному вступали в рукопашный бой с
наступавшим противником, пока, наконец, удалось построить войско хоть в
какой-то боевой порядок. Враги нападали с криком, направляя конницу против
конницы; всадники пускали в ход копья, а когда копья сломались, стали биться
мечами. Многие устремились на Александра, которого легко было узнать по щиту
и по султану на шлеме: с обеих сторон султана было по перу удивительной
величины и белизны. Пущенный в царя дротик пробил сгиб панциря, но тела не
коснулся. Тут на Александра одновременно бросились два персидских
военачальника, Ресак и Спитридат. От одного царь увернулся, а на Ресака
напал первым и ударил его копьем, но копье от удара о панцирь сломалось, и
Александр взялся за меч. Спитридат, остановив коня сбоку от сражавшихся и
быстро приподнявшись в седле, нанес Александру удар персидской саблей.
Гребень шлема с одним из перьев отлетел и шлем едва выдержал удар, так что
острие сабли коснулось волос Александра.
Гребень шлема с одним из перьев отлетел и шлем едва выдержал удар, так что
острие сабли коснулось волос Александра. Спитридат снова приподнялся, но
перса опередил Клит, по прозвищу Черный, пронзив его насквозь копьем.
Одновременно упал и Ресак, пораженный мечом Александра.
Пока конница Александра вела этот опасный бой, македонская фаланга
переправилась через реку и сошлась с пехотой противника. Персы
сопротивлялись вяло и недолго; в скором времени все, кроме греческих
наемников, обратились в бегство. Эти последние, сомкнув ряды у подножия
какого-то холма, были готовы сдаться при условии, если Александр обещает им
безопасность. Однако, руководясь скорее гневом, чем расчетом, Александр
напал на них первым и при этом потерял своего коня, пораженного в бок мечом
(это был не Букефал, а другой конь). Именно в этой схватке больше всего
македонян было ранено и убито, так как сражаться пришлось с людьми
воинственными и отчаявшимися в спасении. Передают, что варвары потеряли
двадцать тысяч пехотинцев и две тысячи пятьсот всадников. Аристобул
сообщает, что в войске Александра погибло всего тридцать четыре человека, из
них девять пехотинцев. Александр приказал воздвигнуть бронзовые статуи
погибших; статуи эти изваял Лисипп. Разделяя честь победы с греками, царь
особо выделил афинянам триста захваченных у врага щитов, а на остальной
добыче приказал от имени всех победителей сделать гордую надпись:
«Александр, сын Филиппа, и греки, за исключением лакедемонян, взяли у
варваров, населяющих Азию». Кубки, пурпурные ткани и другие вещи подобного
рода, захваченные у персов, за небольшим исключением, Александр отослал
матери.
XVII. ЭТО СРАЖЕНИЕ сразу изменило положение дел в пользу Александра, и
он занял Сарды — главную твердыню приморских владений варваров. Многие
города и области также подчинились ему, сопротивление оказали только
Галикарнас и Милет. Овладев силой этими городами и подчинив окрестные земли,
Александр стал думать, что делать дальше, и много раз менял свои решения: то
он хотел поскорее встретиться с Дарием для решающей битвы, то останавливался
на мысли сперва воспользоваться богатствами приморских областей и лишь
потом, усилившись, идти против царя.
Недалеко от города Ксанта, в Ликии, есть источник, который, говорят,
как раз в это время без всякой видимой причины пришел в волнение, разлился и
вынес из глубины медную таблицу со следами древних письмен. Там было
начертано, что персидскому государству придет конец и что оно будет
разрушено греками. Вдохновленный этим предсказанием, Александр поспешил
освободить от персов приморские области вплоть до Финикии и Киликии. Быстрое
продвижение македонян через Памфилию дало многим историкам живописный
материал для вымыслов и преувеличений.